Тонкий тающий след

Боже мой, ну как же так… ведь я и правда была уверена, что так будет лучше. Марина уехала, ей же должно быть наплевать. Она же всю жизнь живет для себя, ей вообще никто не нужен. Но сегодня, когда она рассказала Марине о смерти ее матери, та плакала так горько и отчаянно… и спросила только одно: «Надя, за что ты так со мной?» Самое страшное, что она не ждала ответа на этот вопрос. Казалось, все Надины мысли – об эгоизме, о нежелании делиться, о том, что мать бросила, предала, занялась собой в ущерб дочке, – Марине были отлично известны. Она двадцать лет пыталась прорваться через железный занавес, который опустила дочь за ее спиной – и конечно, все обвинения, которые ей можно было предъявить, уже давно предъявила себе сама.

«Мама, прости меня, пожалуйста. Я не должна была так поступать. Мне очень жаль», – написала Надя в окошке мессенджера и нажала на синюю стрелочку. Отправить.

Она еще минуту посидела в задумчивости, а затем встала и тихо пошла в сторону кухни. Из ведущего туда темного узкого коридорчика ярко освещенное помещение с занавесками в красную клетку выглядело как заключенная в рамку жанровая картинка.

– Ну, расскажи мне про свою девушку, – услышала Надя голос подруги. – Как ее зовут? Она, конечно, красотка? Как твоя мама?

– Ой, ну конечно, нет, – сразу откликнулся Лешка. – Ну то есть она, конечно, красотка, но на маму не похожа совершенно. Маша у меня совсем другая. Очень творческая. Она говорит, что никогда не согласиться потратить всю жизнь на то, чтобы сидеть в офисе.

Стоявшая в проходе Надя вздрогнула и вздернула подбородок. Вадим, сообразивший, что она услышала этот выпад сына, быстро и жестко сказал ему:

– Так, вот давай картошку почисть и помолчи. – И сунул в руки парню кастрюлю с будущим гарниром.

А Светка сделала вид, что ничего такого и не было сказано. Она обратилась к Наде, как будто их разговор вообще не прерывался:

– Слушай, ты же не против курицы на соли? Просто и быстро, духовка уже горячая.

– Естественно, я не против, – кивнула Надя. – Давай я салатом займусь, да?

* * *

Час спустя они сидели за столом, который был слишком большим для их маленькой компании.

– А где твои, Свет? – спросил Вадим, который не видел однокашницу с собственной свадьбы.

– Ну, кто где. Папа в Москве, он по-прежнему преподает. Несколько лет прожил в Японии, теперь вернулся, живет все там же, у консерватории.

– Он один? – озабоченно поинтересовалась Надя. По ее подсчетам, Михаилу Степановичу было уже сильно за семьдесят.

– Нет, ну зачем же один. У него есть дама сердца, – в голосе Светки мелькнула ирония. – Какая-то аспирантка писала у него диссертацию да подзадержалась. Молодая, заботливая. На сорок лет моложе. Ну, по крайней мере, он на ней пока не женится, это уже хорошо.

– Ого! На сорок лет! – Лешка аж поперхнулся, и Света быстро поменяла тему:

– Мама в Вене уже давно, она там замужем за концертмейстером. На большой сцене уже не выступает, но на камерные концерты ее вполне хватает. А Володька с семьей в Германии. У него хорошая работа, трое детей, дом, собака – в общем, отлично все.

– Так, а ты где пропадала? – Вадиму очень нравилось сидеть под уютной лампой и разговаривать с живой и теплой Светланой, и он хотел, чтобы это продлилось подольше.

– Я пропадала в Сорбонне. Потом вернулась…

– Вадим, ну ты же должен помнить, я же тогда ездила встречаться со Светой, все тебе рассказывала, – с легким раздражением сказала Надя. – Свет, прости, он никогда ничего о людях не помнит, даже о самых близких.

– Надюш, ну какая ерунда, это давно было! – Светка вступилась за Вадима и продолжила: – Ну вот, и я работала здесь в издательстве со своим французским, занималась покупкой авторских прав, изданием. и на выставке познакомилась с Пьером. У него свой книжный бизнес был во Франции… Вышла замуж и уехала с ним.

– А потом? – Лешке казалось, что Светлана – самая экзотическая птица из всех, кого он видел за свою недлинную жизнь, и уже представлял, как будет рассказывать своей Маше о крутой маминой подружке.

– А потом мы переехали в Бельгию, купили там дом. Я была владелицей книжного магазина, целых шесть лет.

– А потом?

– А потом мне все надоело, я соскучилась и вернулась сюда. – Светлана обвела широким жестом эффектную комнату, в которой они сидели, и Надя вдруг подумала, как сильно взрослая Светка похожа на свою маму, темноглазую и темноволосую Любовь Николаевну, звезду оперной сцены и настоящую диву.

– И что будет теперь?

– А теперь здесь будет пансионат для художественно одаренных детей!

– Ох, ничего себе! Вот это идея! А вы рисуете? – Лешка расспрашивал так заинтересованно, что Надя подумала: интересно, это его в милиции научили так проникаться к собеседнику?