Топографический кретин

Она приехала ко мне в Лондон сначала как бы в гости. Мы не были женаты, и ее виза визитера была единственным способом быть вместе. Но продлить такую визу прямо в Англии было нельзя, и ей приходилось каждые полгода летать домой, отстаивать очередь в консульстве и получать новую, опять полугодовую. Сколько это может продолжаться, решили мы в один прекрасный день — и забацали свадьбу. Даже две. Сначала в ее родном городе, а через неделю — в моем.

Февраль, мороз, море и сопки — то заснеженные, то лысые, то лесистые — а мы разгоряченные, слегка пьяные и абсолютно счастливые.

В Лондон вернулись не в неясном статусе common-law, а совершенно законными man and wife, то есть мистер и миссис. И миссис тут же автоматически получила возможность работать в Британии, а вскоре к возможности прибавилось и желание.

Я не возражал, я прекрасно ее понимал: четыре стены, везде четыре стены, вне зависимости от города, страны и даже континента, и наши вылазки в парк, в паб или на побережье скрашивают одиночество очень ненадолго. Чужие люди вокруг, чужой язык, чуждые привычки — и ее российский диплом юриста, от которого в стране прецедентного права пользы, как от учебника по политэкономии социализма. А у нас в конторе как раз объявилась вакансия, и я сказал ей об этом, и она сдала тесты и прошла собеседование…

Наверное, я все-таки вру, когда говорю, что просто хотел ей помочь. Наверное, хотел помочь и себе тоже: она безумно красива, ужасно привлекательна, чертовски сексуальна — а так, по крайней мере, будет в поле моего зрения, я буду знать, с кем она общается, да и среди коллег вряд ли сыщется такая гнида…

Не работай с кем живешь…

Что-то слишком много отточий — дурной знак.

Ну вот мы и на работе. На одной и той же работе. Коллеги. Она в кабинете через коридор, ждет такси, чтобы ехать домой, и, коротая время, ковыряет интернет на предмет аренды комнаты.

— Ну зачем тебе это, — я не могу сдаться без боя, пусть и проигранного заранее. — Ты же не сможешь жить с другими людьми. Делить с кем-то ванную — это не для тебя.

— Ничего, научусь. И тебя с ними познакомлю, чтоб не скучал.

— Не надо. Оставайся. Я не буду тебе мешать, делай что хочешь, только не уходи.

— Зачем ты заставляешь меня быть неоправданно жестокой. Мы ведь уже говорили об этом.

Как будто от этого легче.

Отскок. Литература

Поверх чьего-то плеча — газетный заголовок: "Человек, убивший в автокатастрофе четверых своих детей". Фотография. На вид — вполне приличный средних лет мужичок. Дальше — крупно: "Его дневник — свидетельство того, что отношения трещали по швам".

А я-то думал, случись подобное со мной — напишут: "Его дневник — хроника надлома. Каждая строчка в нем — отражение душевных мук, невыносимых страданий, очередной верстовой столбик на пути к страшной трагедии, которую можно было предотвратить, можно было не то что не допустить, а — попросту избежать, лишить основ. И сделать это — совершенно не напрягаясь, легко и естественно, просто прислушавшись к его и своим чувствам, — могла…"

А тут так коротко и просто. Дневник если кто и прочел, то только следователь.

И вся тебе литература.

Она сказала, что уйдет, месяц назад, когда я вернулся из отпуска. Из первого отпуска за последние годы, который мы провели не вместе.

В нас много общего, мы часто похоже оцениваем людей, вещи и явления, но это, говорят, обычное дело для тех, кто долго живет вместе. Может, так оно и есть, но что мы точно делили с самого начала, так это любовь к путешествиям.

Алиса из сказки

Угол атаки

— Как ты думаешь, астроном — это интересная работа?

— Астроном? Даже не знаю, не думала никогда… Ты хочешь стать астрономом?

Глаза у Алисы зелёные и немножко насмешливые, а волосы очень светлые, и она совсем не похожа на рыжую лису. Да и кота, который живёт у неё дома, зовут совершенно по-русски Горшком, а вовсе не Базилио. Но Фрэну всё равно казалось, что она из сказки, и он всё время старался быть к ней поближе.

Она этого, конечно, не замечала, а если и замечала, то делала вид, что не замечает, потому что хоть они и учились в одной школе, Алиса была на год старше, и водиться с мелюзгой ей, ясно дело, не пристало.

А он был в неё влюблён, и это было ужасно. Потому что ни с кем ведь не поделишься!