Топографии популярной культуры

В первом случае Универсиада стала ключевым этапом встраивания специфического региона в общероссийский нарратив, однако для страны в целом эти Игры фактически открыли новую страницу нациестроительства в формате сверхмасштабных проектов. «Сочи», «Крым», «Украина‐2014» – дискурсы, которые последовательно утверждали позицию современной России, высказанную уже в рамках олимпийской церемонии открытия. Эта позиция между тем остается по-прежнему неясной в свете грядущего в 2018 году Чемпионата мира по футболу, который будет проходить в 10 российских городах. Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Волгоград, Калининград, Казань, Сочи, Ростов-на-Дону, Самара и Саранск – города, столь непохожие между собой, столкнулись с необходимостью выстраивания своей идентичности в рамках общенационального и глобального дискурсов. Дискуссии o региональных брендах как коммодицифированных идентичностях, которые ведутся в этом отношении (Makarychev and Yatsyk 2014; Berger and Holtom 2008; Gänzle and Müntel 2011), демонстрируют как широкое внутреннее разнообразие России, так и запрос на культурную и этническую специфику в регионах.

Случай Универсиады‐2013, на мой взгляд, может дать представление о наборе стратегий и практик постсоветского культурного производства ландшафтов спортивных мегапроектов. Я сфокусируюсь на политиках конструирования этих ландшафтов как политиках создания значения (Hall 1997), репрезентированных в физических и символических пространствах Универсиады (городских улицах, спортивных и культурных площадках, нарративах церемонии открытия). Используя данные материалов глубинных интервью с активистами-градозащитниками, журналистами, экологами и девелоперами, организаторами и артистами культурной программы Универсиады (n=30), результаты опроса посетителей ее мероприятий (n=415), включенных наблюдений (n=13) и фокус-групп с участниками церемоний открытия и закрытия (n=3)[92], я продемонстрирую то, как неолиберальные логики конструирования культурных ландшафтов спортивных мегасобытий корректируются доминирующим национальным дискурсом мегапроектов и соотносятся с локальными культурными смыслами «конкурентоспособного города».

Конструируя столицу: эстетизация Казани для (безопасного) потребления

Принятие и проведение в городе глобального спортивного мероприятия сопряжены в первую очередь с выполнением универсальных для всех хозяев мега-событий требований, касающихся качества городской среды, безопасности, доступности, уровня обслуживания, размещения, медиатрансляций, продаж и т.п. Это предполагает также создание привлекательного и безопасного пространства, предназначенного для туристического взгляда (Larsen and Urry 2011), и изгнание из него нежелательных элементов (Taylor and Toohey 2011). Исследователи в этой связи говорят о глурбанизации (англ. glurbanization, от сочетания слов globalization и urbanization) – конструировании утопического образа города как столицы, часто не связанного с локальными смыслами места (Silk 2011: 738).

Будучи административным центром Республики Татарстан, Казань в течение последних двадцати лет последовательно формировала свой столичный облик в череде мегапроектов. Тысячелетие Казани, которое город отмечал в 2005 году, было первым из них, повлекшим серьезные трансформации городского пространства.

В результате реализации двух крупных программ – по ликвидации ветхого жилого фонда и реконструкции кварталов ветхого жилья в городе Казани (1995–2004) и «Федеральной программы сохранения и развития исторического центра г. Казани» (2001–2005), ставивших своими целями улучшение условий жизни семей, живущих в ветхих исторических зданиях, модернизацию городского центра, его коммерческое развитие и «возрождение», – около 9 % населения города (почти 99 тысяч человек) были выселены из центра на окраины Казани (Kinossian 2006: 323), а 80,2 % отселенных зданий возрастом от 100 до 300 лет – разрушены (Kinossian 2006: 333). Исторический центр города фактически перестал существовать в прежнем виде; однако в рамках этих программ также были построены новые дороги, новый мост через реку Казанку и несколько линий метро. Оставшиеся исторические здания стремительно ветшали и напоминали руины. Впоследствии городской и республиканской властью были признано, что осуществленные программы повлекли за собой утрату целых улиц и исторических кварталов, однако здания XVIII–XIX веков, включая уникальные образцы татарской городской архитектуры, продолжали уничтожаться (Итоги 2011 года в сфере строительства: «Все мы ринулись в защиту исторического центра» 2012).