Тополя нашей юности

До того как началась эта война, Слободка и Первомайка просто играли в красных и белых, а также в Чапаева и батьку Махно. Яша три раза был у красных и только один раз у белых. Но с того времени, как мальчики с обеих улиц сели за парты, они поумнели. Теперь уже ни Слободка, ни Первомайка ни за какие обещания не пошли бы в бой под флагом белой армии или батьки Махно. Но по-прежнему хотелось чего-то великого, героического. Разве можно отказаться от подвига, от борьбы за правду, если тебе десять, а то и целых двенадцать лет?..

В то тихое летнее утро, когда слобожане прибежали к сажалке, в воде уже плескались мальчишки с Первомайки.

День начался неудачно. Для купанья он пропал. А день был теплый, солнечный, обидно в такой день не покупаться.

Тарабанов Алеша ходил по берегу сажалки злой, хмурый. А боязливые мальчишки с Первомайки будто и не замечали его. Плескались в воде, хохотали, визжали. Они вели себя прямо-таки нахально.

— Гей, синепупые, вылезайте из воды! — скомандовал Тарабан. — Я считаю до десяти…

— Ты посчитай до тысячи, — ответил белоголовый Костя Кветка. — Командир нашелся. Хочешь купаться, так полезай в сажалку!

Яша, который присутствовал при этом разговоре, замер от неожиданности. Еще никто и никогда не разговаривал так с их Алешей. Яша немного знал Костю — он перешел в третий класс, но никаким силачом не считался.

Алеша, должно быть, и сам не ожидал такого отпора. В первую минуту он не нашел что ответить.

Слободка смотрела на своего командира, ожидая только его приказа.

— Я с тобой поговорю, только выйди из воды, — пообещал Алеша. — Ты у меня попляшешь…

На слова Алеши Первомайка ответила дружным хохотом.

— Мы еще покупаемся, а ты подожди немножко! — закричал все тот же белоголовый Костя. — Погрейся на солнце.

Такого оскорбления стерпеть уже было нельзя. Алеша схватил горсть земли и швырнул в белую голову Кости. За ним, как по команде, бросились в бой все слободские мальчишки. Яша также швырял в воду, где плавали первомайцы, комья сырой земли, отдавшись всем сердцем неожиданно вспыхнувшему боевому задору.

Но первомайцы недаром, видно, артачились. Спустя какую-нибудь минуту те, что купались, сами перешли в наступление. Да и позиция была у них лучшая. На дне сажалки оказалось больше разного добра, чем на берегу. В слободских мальчишек полетели палки, куски слежавшейся глины, всевозможная дрянь. Змитрока Колошкана первомайцы за ногу затащили в сажалку, и он барахтался там в одежде. Бахилка вопил — кто-то угодил ему прутом по ребрам. Самому Алеше комом глины залепили все лицо. Первомайка так яростно наседала, что пришлось отступить. Первомайцы выскочили из сажалки и голые гнались за слободскими мальчишками.

4

Это было неслыханное унижение. Еще никогда Слободка не отступала перед недоростками с Первомайки. Видно, что-то с этими первомайскими мальчишками произошло. Откуда вдруг у них появились такие прыть и отвага?

Но много рассуждать не приходилось. Нужно было найти какое-то спасение, что-то предпринять, чтобы смыть позор, нависший над Слободской улицей. Еще, кажется, никогда Яша не смотрел с такой надеждой на рыжего Алешу. Алеша должен был найти выход из этого чрезвычайно тяжелого положения.

Весь день, притаившись под Тарабановой поветью, мальчишки думали. Была выслана разведка, доложившая вскоре, что первомайцы не купаются больше в сажалке. Но это известие не принесло облегчения. В тот день не ходили обдирать вишневую смолу в Салвесев сад, не носили сдавать бутылки в лавку Алешиного отца, забыли о всех прелестях жизни, которые лето дает просто задаром.

— Нужно им всыпать, — наконец решительно проговорил Алеша.

Слободка с облегчением вздохнула. Так думали все, и слова Алеши придали мальчикам отваги.

— Нужно им задать так, чтобы они помнили и никогда к нам не цеплялись, — продолжал Тарабан. — Пусть знают, что все они нули без палочек. Я еще покажу этому Косте.

Мальчишки кричали, спорили о различных планах мести. Но у каждого, может быть даже у самого Алеши, был в душе затаенный страх перед Первомайкой. Ведь эти «нули без палочек» гнали их сегодня от сажалки до самых огородов.

В тот день ничего не придумали. Алеша распустил мальчишек по домам, приказав явиться завтра утром. Алеша над чем-то думал.

Ночью Яша не спал. Ему представлялся их смелый завтрашний налет на сажалку, бегство первомайских мальчишек, настоящая победа. Наутро Яша, даже как следует не позавтракав, прибежал под Тарабанову поветь. Мальчишки были уже в сборе. Алеша пришел озабоченный и серьезный. Он что-то придумал, — это видели все.

— Нам нужно образовать армию, — заявил Алеша. — Только не для игры, как прежде, — одни красные, другие белые. Нужна армия нашей улицы. У нас будет теперь настоящая война…

Конечно, никто не мог придумать ничего лучше его. Мысль об армии понравилась всем. Тогда Алеша вытащил из кармана листок бумаги и прочитал присягу, которую он сам составил за ночь. Эту присягу нужно было подписать собственной кровью. Здесь же под поветью каждый проколол Алешиным пером руку и поставил свою фамилию под присягой…