Тополята

Дома было все хорошо. Праздничность первых дней в душе Кабула поутихла, жизнь стала привычной, однако ощущение счастливой прочности не оставляло Владика Переметова.

«Как ты живешь, сынок?» – И легкое касание пальцев на волосах.

«Мама, я нормально живу… Все хорошо… И хорошо, что есть ты».

«Я есть… И если даже что-то случится, ты помни, что я все равно есть».

«Да… Мам, а что может случиться?»

«Ничего. Это я так, на всякий случай…»

Ничего плохого и не случалось. Только всякие мелочи жизни. Ну, троечки по английскому или даже пара за диктант. Мама Эма повздыхает, назовет лодырем и обалдуем, пригрозит не пускать за компьютер, но на этом все и кончается. Правда, раза два и в самом деле не пускала. А однажды пообещала:

– Вот скажу дяде Андрею, чтобы вздрючил тебя как следует.

Он хихикнул:

– Мама Эма, ты лучше сама.

– Прекрасно! Неси веник!

Владик принес из кухни рисовый веник и торжественно вручил маме Эме. Она хлопнул его по спине, чихнула от пыли, бросила веник в угол, а Владьку толчком усадила на диван.

– Бездельник… – засмеялась и села рядом.

– Я не бездельник, а не-ор-га-ни-зо-ван-ный. Так наша ИИ говорит.

– Кто-о?!

– Инна Игоревна… А зато у меня примерное поведение.

– Ох уж…

– Да! Пиво не пью, клей не нюхаю, эротические картинки не собираю. И не курю…

– Спасибо и на том… Хотя вчера принюхалась к твоему пиджаку на вешалке, и показалось, что тянет от него табачком. А?

– Потому что у нас туалет такой! Как армейская курилка. Оттуда и первоклассники выскакивают, как из коптильни!.. А я курить не буду никогда… Ну, или до восемнадцати лет. Хоть чем поклянусь!..

«Мама, правда не буду курить. Честное слово…»

«Я верю, мой хороший…»

– Ты почему вдруг засопел и заморгал?

– Вспомнил, как там щиплет в глазах…

Он стал взрослее и сдержанней. Мама Эма не ласкала и не тискала его, как прежде, и уж конечно не купала в ванне. С дядей Андреем они были, как два приятеля-мужчины. Порой играли в шашки, порой вместе смотрели по телевизору футбол или автогонки. По правде говоря, это не очень интересовало Кабула, но он понимал, что надо воспитывать в себе мужские привычки… Но дяди Андрея часто не бывало дома. Он уезжал в долгие командировки. А когда возвращался, был озабочен и неразговорчив. Порой Владику казалось, что у мамы Эмы и дяди Андрея что-то не клеится в отношениях. Но он боялся думать про это, не хотел, чтобы пошатнулось благополучие…

Иногда приходило к Владику теплое воспоминание. С печалью и ноткой тревоги. Ему казалось, что у него не кончился важный разговор со студенткой Верой, которая объяснила ему про маму. Закрутили тогда события, отвлекли, а она через несколько дней закончила практику. Надо было бы разыскать ее, узнать адрес, повидаться хотя бы еще раз. Но радостная суматоха усыновления и переезда отодвинула эти мысли. Потом, уже осенью, они стали возвращаться, и Владик попросил маму Эму позвонить в интернат: нельзя ли узнать фамилию и адрес или телефон студентки Веры, которая была там весной на практике. Оттуда ответили, что «ничего не знаем»: завуч, которая ведала практикантами, уволилась, не найти концов. Мама Эма не поленилась, позвонила в педучилище. Там ответили, что да, направлялась в мае на практику второкурсница Вера Дукатова, но потом она покинула училище и уехала то ли в Краснодар, то ли в Красноярск, адрес неизвестен…

Вот и все. Осталось утешать себя, что она тоже есть, хотя и неизвестно где…

– А зачем тебе эта девушка? – ревниво спросила мама Эма.

Он ответил сдержанно:

– Так… хороший человек…

Разбитая витрина

Опять наступило лето. Поехали к морю, в Алушту – сначала поездом до Симферополя, потом автобусом. Путь на поезде был длинный, мама Эма стонала и ворчала, жалуясь на духоту в вагоне. Но Владик был счастлив. До этого он ни разу никуда не ездил на поезде и теперь всю дорогу не отлипал от окна. Громадная земля разворачивалась перед ним зеленью, городами и деревнями, реками и мостами. Смотреть ни чуточки не надоедало, только к вечеру в глазах танцевали разноцветные пятна…

И море было волшебное! Оно обнимало и качало Владика, словно он был его родной рыбешкой. И даже ревучий шторм, от которого на берег летела хлесткая пена, а на деревьях ломались ветви, не показался страшным… А еще была кудрявая девочка Зойка (немного похожая на студентку Веру), с которой они дурачились на пляже и лопали по три порции мороженого в прибрежном кафе. Жаль, что разъехались и больше никогда уже, конечно, не встретятся… А однажды Владик увидел вдали настоящий парусный корабль, и это было как ожившая книжка «Водители фрегатов»…

Обратный путь был не такой радостный. Не потому, что кончился морской праздник, а потому, что скреблась тревога. Владик наконец ясно понял, что у мамы Эмы и дяди Андрея не ладится супружеская жизнь. И уже потом, вспоминая поездку, он понял: муж и жена Переметовы отправились в путешествие вместе, чтобы последний раз попытаться что-то склеить в этой жизни. То, что склеить было невозможно…