Торговцы космосом

– Я… – Эстер сглотнула и потянулась за сигаретой. Я машинально протянул ей «Старр». – Нет, Митч. Ведь мистер Шокен на Луне! Это как-то связано с проектом «Венера». После того как вы погибли… то есть… ну, вы понимаете… руководителем проекта мистер Шокен назначил мистера Ранстеда, но скоро дела пошли так плохо, что он решил взять проект в собственные руки. Я передала ему все ваши записи. Уехал мистер Шокен пару дней назад – и точно помню, что то ли он сам, то ли кто-то с ним рядом упоминал Луну.

– Черт! – проговорил я. – А кого он оставил вместо себя? Харви Брюнера? Можешь с ним связа…

Эстер замотала головой:

– Нет, Митч, не мистера Брюнера. Теперь всем у нас руководит мистер Ранстед. Мистер Шокен улетал в страшной спешке, и никого другого рядом не было, поэтому он передал дела мистеру Ранстеду. Могу сейчас же с ним связаться!

– Не надо, – ответил я.

Бросил взгляд на часы – и застонал. Пора было бежать в Метрополитен.

– Послушай, – заговорил я, – сейчас мне нужно идти. Никому ничего не говори, ладно? Я с тобой еще свяжусь. Вот что: позвоню тебе, назвавшись – как зовут врача твоей матери? – доктором Гэллантом. Мы договоримся, где встретиться, и там я тебе объясню, что делать дальше. Эстер, я ведь могу на тебя положиться?

– Конечно, Митч, – с волнением в голосе ответила она.

– Вот и отлично, – сказал я. – А теперь помоги мне спуститься вниз на лифте. Идти вниз пешком просто нет времени, а если меня заметят в клубе в таком виде, у меня будут неприятности. Кстати, – припомнил я вдруг, – а ты-то как оказалась в клубе?

Эстер покраснела.

– Ну… знаете, как это бывает, – со вздохом ответила она. – Вы умерли, секретарша вам больше не требовалась, все прочие секретарские места были уже заняты. А снова стать потребителем я не могла – нужно оплачивать счета! Вот… и тут я узнала, что здесь открылась вакансия…

– Понятно, – ответил я, от души надеясь, что мои чувства не отразились на лице.

«Будь ты проклят, Мэтт Ранстед!» – мысленно повторял я, думая о матери Эстер, и о парне, за которого Эстер когда-нибудь выйдет замуж, и о том, как страшно несправедливо, когда негодяй вроде Ранстеда, вообразив себя вершителем судеб, сбрасывает людей, заслуживающих самого лучшего (вроде меня), или людей скромных, но достойных (вроде Эстер) на уровень жалких потребителей.

– Не беспокойся, Эстер, – мягко сказал я. – Я теперь у тебя в долгу. И, поверь, этого не забуду. Сделаю для тебя все, что в моих силах.

Как ей помочь, я знал. Немалому числу девушек, заключивших контракт по форме ZZ, удается избежать его автоматического продления и снижения уровня. Выкупить контракт Эстер до истечения года едва ли возможно – это будет стоить мне целого состояния; однако некоторые девушки после первого года работы переходят на повышение, в категорию личных содержанок. А я, в конце концов, достаточно большая шишка: если я предложу Эстер какому-нибудь главе отдела или руководителю местного отделения, скорее всего, он не откажется от моего предложения и не посмеет обращаться с ней дурно.

Сентиментальности в деловых вопросах я не терплю, зато в личных – вы, должно быть, уже заметили – иногда бываю даже чересчур мягкосердечен.

Эстер настояла на том, чтобы ссудить меня деньгами, так что в Метрополитен для экономии времени я поехал на велотакси. Хоть я и заплатил таксисту вперед, он не удержался от язвительного замечания о потребителях, которые слишком много о себе понимают и швыряются деньгами. Если бы я не так спешил, непременно преподал бы ему урок.

Я всегда любил Метрополитен. К религии я равнодушен – возможно, отчасти потому, что в этой области подвизается Таунтон, – но старинные шедевры вызывают во мне чувство сродни религиозному. Они возвышают и облагораживают, дарят благоговение и душевный мир. Приехал я на несколько минут раньше срока – и провел эти минуты перед бюстом Дж. Вашингтона Хилла[18], в такой же безмятежности, как в тот роковой день на Южном полюсе.

Ровно за пять минут до полуночи я встал перед большим плакатом «Мейденформ» позднего периода – номером тридцать пять в каталоге: «Снилось, что я на заснеженном берегу сижу с удочкой в лифчике от Мейденформ». Через несколько секунд за спиной у меня, в коридоре, кто-то начал насвистывать. Звуки не складывались в мелодию, однако в них снова и снова повторялась короткая музыкальная фраза – опознавательный сигнал, который я выучил в норе под Цыпочкой на Коста-Рике.

Оглянувшись, я увидел музейную служительницу. Она улыбнулась мне.

Для внешнего наблюдателя все выглядело как обычное знакомство мужчины и женщины. Мы взялись за руки, и я ощутил, как она выстукивает пальцами у меня на запястье закодированное послание:

«М-О-Л-Ч-И. К-О-Г-Д-А Я У-Й-Д-У, З-А-Й-Д-И В З-А-Д-Н-Ю-Ю К-О-М-Н-А-Т-У, С-И-Д-И Т-А-М И Ж-Д-И».

Я кивнул. Женщина подвела меня к двери, обшитой пластиком, отворила ее и указала внутрь. Дождавшись, пока она уйдет, я нырнул туда.