Торговые банкиры. Известнейшие мировые финансовые династии

В остальном же все сходятся на том, что по обе стороны Атлантики все происходит примерно одинаково. Между членами нью-йоркского банковского братства наблюдается острая конкуренция; в то же время там много взаимных уступок – совсем как в Лондоне. Обстановку на Уолл-стрит часто называют «жесткой». Так же все происходит и в Сити, хотя тамошняя «жесткость» часто бывает скрыта под тонким налетом старосветской учтивости. Но когда на карту поставлен вопрос выживания, изящные украшения – вежливые фразы и врожденное самодовольство, нарочитая сдержанность и джентльменские соглашения – улетучиваются так же быстро, как вчерашние идеи. Под ними проступает, по словам Уолтера Бэджета, «грубый и вульгарный остов английской коммерции».

Обитатели Сити традиционно гордятся высокими стандартами честности, взаимным доверием и весом устного обещания. Но на Уолл-стрит царит такая же честность. Почти все операции с ценными бумагами совершаются устно; сделки на огромные суммы обговариваются по телефону и только позже подтверждаются письменно. Стандарты честности на Уолл-стрит, возможно, и отличаются от лондонских, но они ничуть не ниже. Сити демонстрирует самообладание. Уолл-стрит охраняется государственным управлением. Методы контроля на Уолл-стрит гораздо строже.

Америку называют страной безграничных возможностей. Лондонский Сити славится своим консерватизмом. Но «безграничные возможности» Уолл-стрит ограничены государственным контролем. А лондонский «консерватизм» – скорее миф, чем факт.

На Уолл-стрит питают больше почтения к государственному инвестору; ему говорят гораздо больше, чем в Сити. Американские банкиры часто бывают ошеломлены сдержанностью своих собратьев в Сити. Американцы еще помнят, что случилось в первые десятилетия XX в. Они часто жалуются на ограничения и правила, которыми их обносят со всех сторон, как изгородями из колючей проволоки. Вместе с тем они признают, что такие средства контроля необходимы для защиты инвесторов. Они приучились жить со своими изгородями. Они еще не забыли, что в годы Великой депрессии многие были обмануты.

Американцы впадают из одной крайности в другую, обычно лечат одну крайность другой. Англичане тоже переживали кризисы, но они избегают лечения крайними средствами. За последние сто лет в Лондоне обманули многих инвесторов, но англичане по-прежнему не заставляют своих банкиров говорить инвесторам все, чтобы получить их деньги. Государственные компании в Соединенных Штатах, особенно такие, чьи акции котируются на Нью-Йоркской фондовой бирже, обязаны обнародовать свои отчеты; они подчиняются многим правилам и ограничениям. После «дела Блума» в Лондоне заговорили о том, что неплохо ввести подобные требования о публичном разглашении и в Великобритании. Однако неправда, что «нечто вроде дела Блума не может произойти на Уолл-стрит», как утверждают некоторые тамошние обитатели. Такое вполне возможно, но за делом, скорее всего, последует множество судебных исков, и власти инициируют расследование.

В отличие от Сити Уолл-стрит не нацелен на весь мир. У американцев уже был негативный опыт инвестирования за границу; в общем и целом они не заинтересованы в иностранных ценных бумагах. Британцы, французы, немцы, швейцарцы, японцы много знают об американских компаниях, чьи акции торгуются на их фондовых биржах. Американцы почти ничего не знают о европейских или японских компаниях. Они испытывают инстинктивное недоверие ко всему иностранному – к иностранным клиентам, иностранным правительствам, иностранным ценным бумагам.

Однажды я видел на письменном столе видного инвестиционного банкира с Уолл-стрит красиво переплетенный том. Он назывался «Что мне известно об иностранных ценных бумагах». Автором был сам банкир. Он с улыбкой вручил мне книгу. Я раскрыл ее. Все страницы оказались пустыми.

– Мы только что послали человека в Лагос, так сказать, на разведку, – объяснил он. – Ожидается, что представительские расходы будут большими, а прибыль – маленькой. Если бы мы послали его в Филадельфию не на такую эффектную операцию, все было бы наоборот – маленькие расходы и большая прибыль. Улицы Америки по-прежнему вымощены золотом; зачем же ехать за границу? Вместо того чтобы тратить столько сил на Лагос, мы могли бы выпустить облигации какой-нибудь американской компании на десять миллионов долларов прямо здесь, не сходя с места. Очевидно, никакого стимула в международных операциях нет. Они почти не приносят прибыли, а престиж, романтика и блеск нам ни к чему. Наверное, мы просто избалованы. Пока в нашей стране дела идут неплохо, никто не хочет вкладываться в неопределенное будущее в чужих странах. Кроме того, у нас нет ни образования, ни опыта британцев.