Торт немецкий- баумкухен, или В тени Леонардо

— Не удивляйтесь моему вопросу, Карл… Дело в том, что государыня дала мне поручение написать несколько портретов девушек, особо отличившихся в науках и искусствах, которые им преподают в институте. Канцлер Бецкой составил для меня целый список этих замечательных девиц. Условие у меня было единственное — никаких посторонних лиц при работе. Директриса с большим трудом согласилась оставлять девушек без попечения воспитательницы наедине со мной. Я приступил к первым портретам двух юных воспитанниц. Девицы эти — представительницы весьма древних, знатных и богатых родов, княжны. Возможно, вам известны эти фамилии: Ржевская и Давыдова. Они, конечно, меня сначала дичились и стеснялись, я старался с ними быть как можно приветливее и веселее. Писать их парный портрет начал только с третьей встречи, на первых двух только болтал с ними, шутил. Наконец, я провёл с ними несколько сеансов, но на моём пути встали совсем неожиданные проблемы… Я долго думал, как мне с ними справиться, и совсем неожиданный выход мне предложил Николай. Он посоветовал мне взять вас в помощники.

Кажется, мои глаза чуть не выскочили из орбит.

— Меня?!

Левицкий расхохотался.

— Именно вас… Сейчас объясню. Дело в том, что обе девушки очень юны: Ржевской двенадцать лет, а Давыдовой всего лишь восемь. Позировать мне, стоять долго неподвижно им очень сложно. Но это ещё полбеды… Я открою вам большую тайну, если скажу, что в институте их кормят весьма скудно. Они приходят ко мне после завтрака, который состоит из небольшого куска хлеба с маслом и жидкой каши. Ко времени обеда они уже страшно голодны, но, как положено воспитанным барышням, не жалуются. Вы уже поняли, Карл, к чему я клоню?

Кое-какие соображения, конечно, в моём мозгу уже замелькали, но я скромно ответил.

— Пока не могу понять, чем я могу быть полезен…

— Своим кондитерским искусством, дорогой… Мы с Николаем составили целый план ваших вылазок при моей работе в институте. Вы приготовите для мадемуазель самые вкусные пирожки и шанежки, возьмёте с собой небольшой чайник — это ничего, что чай остынет, две самые красивые чашки, которые найдёте в моей буфетной и будете приезжать на сеансы в институт вместе со мной. Для посторонних вы будете моим учеником или помощником. Вам придётся поскучать и потерпеть половину сеанса, потом вы девушек тайно покормите, не дай бог, о том узнает директриса! И я провожу вас до вестибюля. Я знаю, что Юрий Фёдорович в отъезде, но уверен, что он возражать не будет.

Я тут же стал придумывать, какие вкусности надо приготовить барышням. Левицкий сразу всё понял, засмеялся.

— Значит, вы согласны?

— Безусловно! Я всегда готов вам помочь, а тут такая интересная история…

Утром следующего дня я ждал Левицкого в вестибюле его дома. В моих руках была небольшая корзинка с выпечкой и чайником, укутанным в специальные кухонные паровые грелки. Корзинка была сверху прикрыта холстом, который применяют художники.

Мастерскую для художника в Смольном институте организовали в небольшой, очень хорошо освещённой театральной зале, с невысокой сценой, на которой стояли позирующие юные особы. Девочки меня сначала стеснялись, разглядывали исподтишка, но вскоре поняли, зачем я тут и были чрезвычайно обрадованы такой заботой о них самого Левицкого. Уже на второй, на третий день они с большим аппетитом поглощали мои изделия. Тем более, что, как я узнал, сладости в институте они видели чрезвычайно редко. Во второй половине дня юные натурщицы уходили на уроки и на обед, не менее скудный, чем завтрак. А Левицкий продолжал работать в одиночестве до наступления темноты. Конечно, ему приносили в сумерках несколько канделябров и жирандолей. Но ему был нужен именно дневной свет, чтобы передать все нюансы выражения девичьих лиц. Так прошёл месяц, а после и другой. На Петербург быстрыми шагами наступала осень, темнеть начинало всё раньше и раньше, от того сеансы становились раз от разу короче. Но портреты двух юных княжон уже ясно вырисовывались, чем они сами были чрезвычайно довольны. В послеобеденное время к художнику заглядывала и директриса, а иногда даже сам канцлер Бецкой, главный попечитель Смольного института, который неизменно оставался доволен работой художника. Вскоре позирование натурщиц Дмитрий Григорьевич использовал всё реже. Теперь ему нужно было заниматься только поисками оттенков и нюансов цветов, в чём он, безусловно, весьма преуспел, и надобность в моём присутствии отпала. Работа Левицкого над серией портретов «смолянок» растянулась на несколько лет, но его натурщицы становились всё старше, и подкармливать их во время сеансов уже не было необходимости. Мои услуги Дмитрию Григорьевичу более не были нужны. Они востребовались после лишь однажды, а при каких обстоятельствах — о том я напишу позднее.