Торжественное открытие (ЛП)

Дастин разразился лающим смехом, а затем остановился, осознав, что мать смотрела так, будто готова была убить Ретта. Он прочистил горло.

— Я пойду вытирать пыль в твоей спальне, мам.

Вероятно, это был хороший выбор. Она была не уверена, сможет ли удержаться и не огрызнуться Ретту за комментарий о платье. Как будто она могла надеть что-то подобное. Он просто пытался вывести ее из себя, так как знал, что она не одобряет «его поступок».

— Не забудь вытереть пыль под кроватью, — предупредила она, когда Дастин промчался мимо.

— Прости, если комментарий о платье расстроил тебя, — произнес Ретт. — Я с удовольствием смотрю на тебя, одетую во что угодно. Или голую.

Глубокий тембр его голоса вызвал в ней желание, и ее лицо вспыхнуло. Ее рука случайно отбросила открытки и конверты в сторону. Они падали на пол, как бумажные самолетики. Она встала, пытаясь обрести самообладание.

— Ретт, пожалуйста, прекрати это! Ты обещал.

— Я обещал не прикасаться к тебе. Я не ослеп и не потерял воображение. — Его большие, мужские руки, те, чьего прикосновения она так жаждала, собирали открытки с пола.

— У тебя красивый почерк, Эбби. Как у элегантной леди.

Мак был прав. Если она не собиралась уступать, то должна была стоять на своем. Заставить его выслушать. Ее горло сжалось, когда она представила, как он уйдет от нее.

— Прекрати это! Я серьезно. У тебя ничего не выйдет.

Он положил открытки на кофейный столик и навис над ней. Его мускусный одеколон щекотал ей нос, вызывая образы горячего, страстного секса. Кто вообще пользовался одеколоном, надев футболку и джинсы? О, точно. Ретт.

— Пожалуйста, я только причиняю тебе боль, а это последнее, чего я хочу. Мы хорошо провели время вместе, но все кончено. Пожалуйста, уезжай домой! Не меняй свою жизнь ради меня. Все хорошо так, как есть. — От предыдущих обвинений Мака у нее загорелись уши.

Его глаза пристально наблюдали за ней.

— Нет, не так. Ты не со мной, а я сделаю все возможное, чтобы вернуть тебя. Говори, что хочешь. Делай, что хочешь. Я могу это вынести. Даже если ты будешь отвергать меня до восьмидесяти лет, я все равно буду ходить за тобой. Конечно, надеюсь, что ты снова займешься со мной любовью, прежде чем у меня начнется бурсит в бедре, и я буду наносить мазь против артрита.

Она толкнула его в грудь. Мысль о том, что они становятся старше, заставляла ее сердце учащенно забиться. У нее и без того перехватила дыхание в сдавившей груди.

— Это не смешно.

— Я же говорил тебе, Эбби. Я не сдамся. Никогда. Я не брошу тебя, как это сделал твой отец. Или отец Дастина. Может когда-нибудь ты расскажешь мне, что с ним случилось, но даже если ты этого не сделаешь, это не имеет значения. Я здесь, и я люблю тебя.

Он просто не слушал ее, но она знала, как сможет его заставить уехать домой. Она глубоко вздохнула и судорожно сглотнула.

— Отец Дастина изнасиловал меня на втором свидании. Я была слишком глупой, чтобы понять, что так не должно было быть. Когда я забеременела, Мак выследил его. Этот мудак сказал моему брату, что я сама к нему лезла, — прошептала она. — Мы даже толком не познакомились, чтобы бросить меня технически. Теперь ты уедешь?

Его плечи поникли.

— Мне жаль, Эбби, — пробормотал он. Затем медленно протянул руки, будто намеревался ее обнять.

Она оттолкнула его, каблуки впились в ковер, когда боль, поднимающаяся в груди, угрожала свалить ее с ног.

— Не прикасайся ко мне. Разве ты не слышал, что я только что тебе рассказала?

Его руки были нежными, когда он прижал ее к своей груди. Она стукнула его по груди кулаками.

— Слышал и я обещал не прикасаться к тебе, но ты должна знать, что сейчас ты такая красивая. — Его тело прижималось к ней. — Ты должна понять, что для меня это ничего не меняет.

Она ударила его кулаком в грудь. Один раз. Дважды.

— Черт возьми! Оставь меня в покое.

Его лицо прижалось к ее шее.

— Нет, я люблю тебя. Я рад, что ты мне все рассказала. От этого я люблю тебя еще больше. Я чувствовал, что кто-то воспользовался тобой, но не знал, что все так плохо. Мне хочется разорвать того мудака на части, оторвать попеременно все конечности, затем оставить в живых, чтобы стервятники его прикончили.

Она прижалась лбом к его ключице, думая про себя: «Прошу тебя, только не отпускай меня».

— Мак тогда разобрался с ним, — произнесла она вслух.

Его руки ласкали ее позвоночник, делая нежные движения вверх и вниз такие же, как и родители, когда пытались успокоить ребенка.

— Хорошо.

Она откинула голову назад, отчаянно ища его глаза.

— Ты только не должен говорить об этом Дастину.

Его лицо смягчилось.

— Я бы никогда этого не сделал.

— Теперь ты понимаешь, почему у нас ничего не получится? — Одинокая слеза скатилась вниз, разрушая ее внутри.

Его палец смахнул ее с щеки.

— Нет, не понимаю. Ты думаешь, я не хочу тебя теперь, когда знаю? Чушь собачья. Это ничего не меняет. Мой отец выбил из меня все дерьмо перед тем, как уйти. Ты думаешь, это сделало меня меньше похожим на мужчину?

Ее губы задрожали.

— Конечно, нет. Я не знала.

Его выдох взъерошил ей челку.