Тоска по Лондону

Трех минут не прошло, как я был дома. Осмотрел фотоаппарат — все нормально. Вспышка — нормально. Батарейка новая, я ее накануне купил. Раскрошил аппарат и стену своего каземата. Ту же судьбу разделила вспышка. Вынул батарейку, но сам уже чуть разрядился. Из карманного фонарика вынул старую батарейку и вставил новую. Включил. Лампочка не зажглась. Снова сунул старую в фонарик — лампочка зажглась.

Если бы я не купил новую батарейку, а взял старую, из фонарика, Жучила с молитвенно сложенными у носа руками уже этим утром стоял бы передо мной на коленях. Вот на кого этому прохвосту надо молиться. Артель «Червона сынька» Мицыньського району Брыньскои области, мать перемать! Все предусмотреть — и так сесть в лужу. При том, что знаю о качестве титской продукции. О новых автомобилях, которые не заводятся. Об электромоторах, сгорающих при первом включении. О судах, сталкивающихся на полном ходу в ясную погоду, будучи за два часа предупреждены, что идут одним курсом навстречу друг другу.

Крупнейший провал за всю жизнь.

А, преувеличиваю, как всегда. Но неудача большая. Спугнул.

Исправить? Выйти, позвонить в милицию, сообщить, что видел вора, вломившегося в окно? Гадко? Пустяки по сравнению с тем, что сделано! Приедет милицейский патруль, не спеша, конечно. Жучилы и след простынет. Женщина высаженное окно объяснит семейной сценой, выставит всех вон и наполнится еще большей тревогой: кто тот доброхот, что милицию вызвал?

Не исправлять. Положиться на время. Я ничего не успел, но и они не намного больше. Щелчка фотоаппарата в звоне стекол, а потом в их собственной возне слышно не было. Ждать. Строить новый план, надежнее этого. А пока спать. Спать! Авось к утру усну.

Точно, к утру уснул. Уже светать начинало.

И тут же меня разбудила кошка, мяукала, скотина, прямо в щель под дверью. Щели-то нет, подгонка машиностроительная, но для кошачьей пронзительности хватает, тем паче, что она прямо-таки орала. Я цыкнул, смолкла, чтобы возобновить вопли в еще более нахальном тоне. Выскочил, она сидит под дверью, подняв изможденную мордочку, схватил и понес ее за угол, чтобы расшибить о стену. На фоне того, что происходит, это пройдет незамеченным. Ее мучения прекратятся, мои уменьшатся, обрету сон и свободу от обязательств кормить эту тварь. Но пока я нес ее — пять шагов! — она стала лизать мою ладонь шершавым язычком. Я прижал ее к себе, развернулся и внес в свое логово. Искать плошку не было сил, дал ей лакать суп прямо из кастрюльки. А сам лег и снова уснул.

Вот, проснулся, с кошкой в ногах…

Разглядываю в зеркале впалые щеки и отеки под глазами. Сквозь это проступило фото сорокалетней давности, там я молодой и красивый, и вспомнил Фриду, ветерана войны из отдела сбыта, она послужила прототипом для одного из моих малопопулярних опусов. Фрида была маленькая и толстая. Документы таскала в сумке, похожей на мешок. Все. Включая трудовую книжку. Этот факт я вставил в сюжет, но защитить не сумел. Работники отдела кадров годами требовали у Фриды книжку, которой положено храниться на предприятии. Фрида отвечала, что свои документы она им не доверит. Многолетняя тяжба окончилась победой Фриды, на нее махнули рукой. Отдел кадров уступил! Длинный пересказ, вроде сказки нашей географини, Сучка, и все для того, чтобы упомянуть, что Фрида в доверительных беседах с людьми, которые ей нравились, говорила: когда я была молодой, я была высокая и стройная спортсменка.

Смышно? Нэ смышно.

Заломило в затылке. Эти мышцы — орудия пытки. В недоступных упражнению местах они на диво тренированы. Слабенькие, в общем, мышцы. Собственные. Никто не сжимает тебя, ты сам. Не робей перед врагом, худший враг человека он сам.

Не заняться ли заметками о бабушках и дедушках? По-моему, самое время. И под унитаз прятать не надо, генеалогическое древо не удостоено такой чести. Из рода в род и по материнской и по отцовской линии генетика сплачивает усилия, из прапрабабушек и дедушек готовится экстракт самого махрового, чтобы в тебе оно взошло таким вот букетом…

Или мне не повезло, а родичам повезло больше?

Когда мы с Жучилой служили под знаменами Гоши, сидели как-то в ожидании совещания в приемной, коротая время, и я со скуки полюбопытствовал, где он ошивался, пока не вышел в отставку в звании подполковника. В Энской ракетной армии, гордо сказал он, знаешь такую? Сказал, что знаю, у меня там брат. (Брат? Родной? — автоматом отозвался Жучила. Время было вечернее, он рылся в столе секретарши, что, как помощник директора, считал, для себя дозволенным. (Разгильдяй наш директор, выговор бы ему вклеить за опоздание.

— Двоюродный, — сказал я.

— Как фамилия? — Он читал бумагу, вызвавшую его любопытство.

Я назвал.

Он вскочил и вытянулся. Я тоже встал и оглянулся, ожидая увидеть Гошу. Гоши не было. Жучила стоял навытяжку — передо мной. Никогда я не видел его таким высоким. Помня рожи, которые он корчил в спину Гоше, не думал также, что он может быть таким почтительным. Глаза увлажнились и поглупели.