Тоска(СИ)

Ну то есть как - не стало. Его тушка некоторое время достаточно успешно продолжала покоиться на всеобщем обозрении. Притом как никогда симпатичная - постарались гримеры из морга, - сама жена бы не узнала.

Да что там - она и не узнала, прошла мимо, достигла последнего покойничика, и только тут с криком "Камертоша" бросилась к третьему из семи гробов.

Похороны проходили сухо, впрочем, как почти все в июле, - быстро прочитанная речь, горсть земли, черный обожженный звездой бархат, всхлипы, водочка и постные рожи.

Во время поминок в гости к закономерно резко овдовевшей Инне Себастьяновной пожаловал некто Альберт.

Его никто не звал - он сам пришел.

Он пришел и всех напугал.

Оробели гости, а многие стали креститься.

Кое-кто полез в молебенник, дабы изгнать нечистого.

Кто-то схватился за сердце и отправился разузнать всю правду у непосредственно покойного, - как у первоисточника.

Некоторые просто махнули без тоста.

Ведь в комнату вошел Сильвестр Онегенович.

С некоторыми огрехами, конечно.

Скажем, - без усов, да и прическа чуть обтрепалась, но он, без сомнения - это был он собственной восставшей персоной.

Настолько он, что Инна Себастьянова начала обцеловывать надгубную область и приговаривать "наконец-то побрился", и так громко, что всем оробевшим даже неловко стало.

- Мистер Камертон! - воскликнул господин Адпельсинов, правозащитник и исполнитель воли Сильвестера Онегеновича, - самый трезвый, из присутствующих, ибо именно на нем висело разъяснение завещания.- Что вы тут позабыли?

- Да вы не подумайте! - вскричал появившийся воскресший - Я - это вовсе не он!

Какой поворот. Людской шок невольно перетек в интерес.

- Я ведь Альберт, его брат! - заявил прибывший гость всем, кто воспринимал. - Альберт Камертон!

Инна Себастьянова перестала целовать отсутствие усов.

- Как же вы Альберт!- вскричала она.- И вы что же, не побудете немного Сильвестером?

- Как это мне быть Сильвестером, - вздохнул Альберт, - когда я вовсе даже и Альберт?

Господин Адпельсинов молитвенно сжал руки на груди:

- И вы совсем не попробуете быть Камертоном? - спросил он.

- Камертоном я был и буду! - отвечал Альберт. - Но, конечно, не Сильвестром.

Мистер Адпельсинов взглянулул на Инну Себастьяновну.

- А может вы, - обратился он к Альберту,- совсем и Сильвестром станете?

С тех пор Альберт живет своим близнецом и ласкается лобзанием верхней губы.

Карандаш

Если вы когда-нибудь были в Шестигорске, то, быть может, знаете, что рядом с Пашукским лесопарком первым домом по улице Хвастухова стоит Назаревский храм. Полное его название звучит так: храм в честь Господа Иисуса Христа, воскрешающего Назаря Пятидневного из мёртвых.

Именно в этом храме ведёт своё служение богу диакон Савелий Карандаш.

Светское образование Савелий получил среднее - в школе номер 6 города Шестигорска, духовного образования у диакона не имеется, а из наград лишь полученные в 2015 году двойной орарь и в 2024 орден преподобного Олега Своднического 3 степени.

Как и множество людей, Савелий Карандаш ударился в такую метафизическую материю, как религия, по двум причинам: воспитание и отчаяние.

Вы наверняка замечали, что сейчас отношение к церкви в частности и к христианству в целом имеет преступно формальный характер - миллионы граждан нашей интересной страны ходят в храмы на рождество и пасху, соблюдают диету в пост, ставят свечки за умерших, гордо именуют себя верующими, при этом не прочитав ни старого, ни нового заветов главной, по идее, книги в духовной жизни, не чтя заповеди, и, в конце концов, не понимая даже, что такое и о чем эта вера.

Это лицемерие в высшей степени.

Складывается волшебное ощущение, будто нацепленный крестик дарит индульгенцию в дальнейшем существовании.

Но неужто и впрямь можно поверить, что у ведущего неправедную жизнь, но с цепочкой, украшенной железным распятием, будет приоритет в чистилище перед просто хорошим человеком?

Савелий Карандаш родился в формально христианской семье и был воспитан формальным христианином. Это первая из названых выше причина.

Но на тернистом пути от недоверующего до диакона Назаревского храма лежит и вторая - отчаяние.

Когда Савелий учился в школе, он и не думал служить богу. Он думал, как бы ни пойти служить в армию, и для этого собирался поехать в столицу и поступить в институт.

Куда именно он хотел поступать - история умалчивает. Просто куда-нибудь.

Все в классе Савелия собирались поступать в ВУЗы, и Савелий был обязан тоже, потому что в школе отчего-то считалось, что если по её окончанию тебя не зачислили хоть куда-то, то твоя жизнь потеряна - будто через год нельзя попробовать ещё раз.

Так ломались судьбы многих.

Мнения людей, с которыми пути вот-вот разойдутся, и общая лихорадочная атмосфера школы и её руководства, отчаянно борющихся за рейтинги поступивших выпускников, пагубно влияли на Савелия. Осознание ущербности системы пришло к нему много позже.

Но вот Савелий только-только окончил школу, но ещё не поехал поступать, и одним июньским днём прогуливался по Металодорожной улице, как встретил девушку. Она была красивой, и Савелий решил, что влюбился.