Тоскана, нарисованная вином

Я протянул руку и запустил пальцы в ее каштановые волосы. Потом притянул ее к себе и накрыл губы поцелуем. «По моему телу пробежала приятная дрожь, в груди защекотало. Стало отчего-то трудно дышать. Я продолжал ее целовать, все требовательней и настойчивей. У меня дух захватило, и даже голова закружилась… Все вокруг куда-то исчезло. Осталось лишь ощущение ее жарких губ и крепких объятий. Это походило на магию, на химию, которая порождала волшебные реакции во всем теле. Мне казалось, что я стою в шаге от рая, который внезапно открылся передо мной на этом поле. Я летал, парил в воздухе, вдруг обретя крылья…» Да, все именно так, как она описывала. Я испытывал то же самое, что и она, когда мы писали с ней ту сцену поцелуя главных героев.

– Армандо, не играй со мной… – прошептала она, когда мы оторвались друг от друга. Губы ее задрожали, и она вырвалась из моих объятий. – Я, как последняя идиотка, как неразумная фанатка, влюбилась в своего любимого писателя! Я так и не смогла тебя забыть. Я не знаю, зачем приехала сюда. Хотелось проехать мимо твоего дома, не знаю, зачем. Но засмотрелась на закат, искала обочину, чтобы выйти и сфотографировать, и не заметила, что остановилась прямо возле твоего дома…

– Я умолял тебя вернуться. Я ждал тебя. Потому ты здесь, amore.

– Ты шутишь? – испугалась Фабьяна.

– Нет. Я люблю тебя.

Я снова накрыл ее губы поцелуем, и мы долго-долго не могли оторваться друг от друга, в упоении целуясь посреди поля в закатных лучах. Колосья щекотали нам ноги, кузнечики хором подпевали ветру, носящемуся над холмами, рыжее солнце приятно ласкало, укутывая своим теплом.

– Идем… – позвал я, крепко беря ее за руку.

– Куда? – робко спросила Фабьяна.

– Домой. Ужин нас ждет.

– Но…

– Ты так и не поняла, зачем приехала сюда? – внимательно посмотрел я ей в глаза.

Она молчала несколько мгновений, потом потупила взор.

– В слабой надежде найти взаимность после прочтения твоего посвящения… – проговорила она. Потом обвила руками мою шею, крепко-крепко.

Я тоже обвил руками ее стройную талию и прижал к себе. Я не намерен был больше ее отпускать.

Нашим пришествием мы, конечно, смогли удивить моих домашних. Четыре пары глаз… Нет, шесть… Так вот, шесть пар глаз в недоумении уставились на нас. Я могу их понять: пошел в комнату переодеться, а вернулся с улицы и с женщиной.

– Это Фабьяна, любовь моей жизни, – изрек я.

Психику домашних, конечно, надо беречь, я понимаю. Но я в тот момент был так счастлив, мне хотелось на весь мир крикнуть, что я обрел наконец любимую! А любимая моя крайне смутилась, покраснела и буквально вжалась в меня.

Первой, как и полагается, пришла в себя Джойя.

– Ой, какая расчудесная новость! – подскочила она к Фабьяне. – Я Джойя, его дочь, – кивнула она на меня и чмокнула Фабьяну в щеку.

Я покосился на Фабьяну, но она пока, видимо, заторможенно воспринимала действительность, потому не отреагировала на слова Джойи, а только солнечно улыбнулась. На Джойю без улыбки сложно смотреть.

Вторым пришел в себя Карло. Он вспорхнул откуда-то и с партизанским криком «Bella ciao, ciao, ciao!» облетел вокруг нас. Фабьяна вытянула руку, и попугай осторожно приземлился на нее. Вот это да… У меня глаза округлились. Надо будет потом спросить, может, у Фабьяны есть свой наглый какаду, или она их дрессировала в прошлом.

Фабьяна вдруг посмотрела на свои ноги. Я тоже опустил глаза. Аранчино терся об нее, и Фабьяна, присев на корточки, по-прежнему держа на руке Карло, погладила второй рукой кота.

– Чао, Аранчино, – поприветствовала она, и Аранчино даже руку ей лизнул в знак признательности. – У тебя тут просто зоопарк, – улыбнулась она, вставая.

– Да, все жду, когда коза какая-нибудь приблудится с молоком, – ответил я, целуя ее в висок.

Массимо сдержанно пожал Фабьяне руку, представившись мужем Джойи, Рената тепло улыбнулась и тоже поцеловала Фабьяну в обе щеки, а потом пригласила к столу, а Фабрицио проворчал что-то вроде:

– Наконец-то глаза загорелись… Садитесь скорее за стол, такое добро остывает! – кивнул он на огромное мясное блюдо, дымящееся в центре стола в окружении всевозможных тушеных овощей.

Но не успели мы и шагу сделать, как из гостиной донесся жалобный писк, и через мгновение Джойя внесла в кухню своего кроху. Судя по выражению лица Фабьяны, она мучительно пыталась вникнуть в родственные связи между мной и всеми этими людьми. Ведь обо всех она была наслышана, но я всегда определял их так, будто они мне никто. А тут Джойя оказалась моей дочерью и внучкой Фабрицио…

Объяснить Фабьяне эти хитросплетения я смог только, когда все разошлись спать, а мы с ней остались выпить на крылечке кофе.

– Нда… Жизнь удивительная штука… В ней даже чужие люди оказываются родными… – произнесла она, когда я закончил свой не очень длинный рассказ.

– А теперь расскажи мне ты… – попросил я.

– Что именно?

– Для начала, где ты добыла то видео?