Тосканский фьюжн

– Мы много смеялись. А потом Вито рассказал вам о моих необычайных способностях. Вы не верили и просили продемонстрировать. Но у меня никогда не проявляются эти способности по чьему-то заказу. Вы помните тот вечер? Вы помните меня, Джина?

Она открыла глаза. Но взгляд направила не на Антона, а в сторону.

– Я не жду от вас ответа. Я сам вам расскажу, что произошло в доме у Джулии… То есть в вашем доме, Джина. И, возможно, мне удастся даже объяснить, почему это произошло.

Он присел на скамейку. Инвалидное кресло стояло напротив. Джина снова прикрыла глаза, приготовилась слушать Антонио – русского друга своего сына.

– … вот так все и случилось. Вы удивительная женщина и прекрасная мать. Как орлица расправляет крылья над своими птенцами, так и вы всю жизнь старались защитить своих детей от невзгод и проблем. Вы смогли дать им самое главное – любовь. И они любят вас. И сейчас им очень не хватает вашей любви. Они продолжают надеяться, что однажды болезнь отступит и вы снова станете веселой и заботливой мамой и бабушкой. Поэтому они так испугались, когда узнали о вашем отравлении. Вслед за любимой тетей Вито и Клаудиа могли потерять свою мать! Вы могли умереть, Джина. Яд мог убить вас. Вы не подумали об этом?

Она вновь открыла глаза, внимательно посмотрела на Антона и чуть приподняла руку. Он понял, что она зовет медсестру. Он посмотрел по сторонам, нашел девушку и помахал ей рукой.

Не дожидаясь, когда медсестра подойдет, Антон встал за креслом и повез Джину ей навстречу. Когда девушка приблизилась, но была еще достаточно далеко, чтобы расслышать, о чем они говорят, Джина, сидя спиной к Антону, подняла правую руку и коснулась пальцами его левой руки. Он остановился от неожиданности. А Джина четко и ясно произнесла:

– Нельзя убить того, кто не боится смерти.

Да. Она сказала именно так. И фраза эта ворвалась в мозг Антона и вихрем перенесла его в «дом» Луция, где рыжеволосая красавица Ия предпочла убить себя, сохраняя верность эллину, но не стать женой безумного влюбленного. Она предпочла умереть, но не покориться.

Тит осторожно ступал по ступенькам. Он правильно делал, что следил за Луцием: именно здесь расен обустроил свое тайное логово. Здесь, скорее всего, он прячет и Ию. Эллин вошел в помещение, застыл на мгновение, пытаясь унять стук своего сердца, и неслышно, придерживаясь за стену, боком, чтобы не закрыть солнечный свет и не выдать себя раньше времени, стал передвигаться внутрь жилища. Еще один шаг и он окажется в основной комнате.

Проем. Тит увидел спину Луция. И ложе.

Но… что это? Он остолбенел. Неужели он опоздал? Тело и разум отказывались принять увиденное. Слишком поздно. На скамье возлежала его любимая. И она была мертва. Грудь ее, столь прекрасную белую грудь пронзил кинжал. Если бы не этот кинжал, Тит подумал бы, что она спит. Так хороша она была с растрепавшимися по красной подушке рыжими волосами.

Он заревел, как раненое животное, и бросился на Луция, который от неожиданности присел на пол.

Он колотил Луция, стонал от боли – не физической боли! Тит наносил ему удары за ударами и рыдал в голос. Он хотел убить этого негодяя, посмевшего забрать у него Ию. Убить его. А потом умереть самому. Потому что жизнь без прекрасной расены была ему не мила. Он совсем забыл, что спрятал нож, подаренный Веем, за ремнями сандалий. Понимая, что одними кулаками он не одолеет Луция, Тит потянулся за кинжалом, пронзившим грудь своей любимой.