Тот еще космонавт!

Удивлялись, как при такой худобе он умудрялся перемалывать полные кушанья столы, оставляя их похожими на свежеобтесанную доску. Любили его, не без этого, за такой оптимизм, уважали, но на студенческие вечеринки и попойки приглашать перестали уже на втором курсе университета. Не расстроился будущий профессор, в новом учебном году наберут новых школяров, и повторится история заново, круг замкнется, с еще большим размахом, страшен был в своем гневе постаревший Гвоздодер. Теперь же, когда жизненный цикл перевалил за среднестатистическую середину, и бытие, определяющее сознание, повернулось лицом к закату, неожиданно появился соперник по мастерству поедания, не уступающий, как минимум, в классе. Такого нежелательного развития событий допустить было нельзя. С усердием жуя, не чавкая, соблюдая приличия, неотрывно, по-боксерски, сжигая взглядом противника, они целеустремленно вынимали душу из оппонента. Пятый стакан компота, опустевший с монотонностью гонок «Формулы-1», соперники поставили одновременно, гулко стукнув им по подносу.

Ну, подумай, Взмылин, сдавайся, скажи, что наелся, и выходи из-за стола вон, а я победоносно закажу еще стаканчик и торжественно опрокину его стоя, с красиво поднятым локтем, ягоды же оставлю нетронутыми. Вместо этого Рифат с напускной вежливостью подозвал официантку и произнес немыслимое:

– Можно еще стаканчик чая, пожалуйста?

Взмылин побагровел, но тем не менее с подчеркнуто строгой интонацией попросил:

– Простите, повторите чай два раза, будьте любезны!

Отступать не имело смысла, на кону возвышалась ущемленная репутация, авторитет, его гвоздодеровский мейнстрим. Внутренний, чудовищный голос неугомонно ерничал и подначивал: «Еся, какой же ты слабак, лысого уделать не можешь? Ведь когда-то мог с легкостью, на спор, литр водки выпить из горла, не закусывая. Постарел, брат, пора на печку, кости старческие греть и молодость вспоминать». Поэтому, уже на излете поединка, он из последних сил выпалил:

– Лучше сразу четыре принесите, знаете ли, жажда замучила, частые перелеты сказываются.

Рифат поднимать руки вверх тоже был не намерен, выигрыш маячил перед ним своей близостью, давил на мозг короной, пережрать самого профессора из Центра подготовки космонавтов являлось теперь делом принципа, своеобразным долгом чести:

– Тогда уж шесть, чего мелочиться-то, жарковато как-то и вправду.

Отрыжка Взмылина чуть не стала роковой. В желудок три стакана чая могли и не поместиться, содержимое требовало незамедлительного выхода. Эшафот как вариант не подходил. Драться до конца, пока хватит сил! Неимоверная дисциплинированность и самоотдача, выработанные годами, позволили профессору продолжить этот гастрономический батл. Ухмыльнувшись, Рифат, невзирая на былые заслуги уважаемого ученого, пошел ва-банк, залпом опорожнил стаканы, один за другим, давая Взмылину опомниться, наседая своим упорством на самую больную точку в его душе:

– Салаты здесь умопомрачительные, еще бы два съел, если, конечно, время позволяет. – Он блефовал, как в покере, давая профессору небольшой шанс выйти из битвы, сохранив лицо. – К примеру, «Весенний» и «Оливье» вкусные очень…

Взмылин, с трудом допивая третий стакан, резко поднялся и, едва не срываясь на крик, воскликнул:

– Пора, ребятки, надеюсь, наелись? Поблагодарим уважаемых поваров и с Богом поедем по делам.

Спор был проигран, свет потушен, бутафоры убрали декорации, поклониться достойно, без спешки и на свежий воздух, дать волю слезам с досады. Не тут-то было, уже у выхода его окликнул ненавистный теперь, вошедший в раж, Рифат:

– Профессор, можно допью за вами?

От стрелы, пущенной в спину Взмылина, веяло ядом. Позор проникал в каждый капилляр ослабшего от обильной еды организма, разлагая его изнутри, отделяя наживо плоть от костей. Напрасно было взывать к совести выигравшего, сохранить чувство собственного достоинства, отстраниться от ситуации, уйти в себя, собраться, вот что важнее:

– Ради бога, Рифатик, и догоняйте нас!

Победитель, не скрывая обуревавшего его удовольствия, торжественным шагом, изредка переходя на строевой, уверенно подходил к автобусу. Окруженный сонмом невидимых фурий, гордо неся на голове лавровый венок, благословляя на ходу таких же невидимых горожан, он царственно приближался к Взмылину, поджидавшему, рабски склонив главу пред Императором, у дверей пазика. Крепкое рукопожатие вернуло Рифата на землю и возвестило миру о начале новой эпохи правления царя дармоедов. Так ли, не раб он, прикидывается профессор, задумал что-то худое, но виду не подает. Лишь бы не отравил за поругание, обидится и знаниями зачморит, станется с него. Гвоздодер был бы плохим педагогом, не забив в концовку блестящий, кривой гвоздь:

– Рифат Мансурович, не потерплю отказа откушать со мной в удобное для вас время, буду премного благодарен!

– Как будет угодно, Иосиф Виссарионович, к вашим услугам!

Глава 5