Тот еще космонавт!

Но займет такой полет многие и многие безысходные дни, и долгожданный финиш – под очень большим вопросом. Когда-то, в далеком детстве, Саня серьезно увлекался радио, выписывал журнал «Техника – молодежи», по схемам собирал примитивные радиоприемники, иногда улавливая обрывки фраз из заграничных радиопередач. Безудержный восторг и неподдельная радость обуревали его ранимое подростковое сознание! С какой гордостью он показывал отцу произведение своих рук, взахлеб рассказывая о пойманных радиоволнах и серьезных перепалках радиолюбителей. Может, ностальгия по былым счастливым временам либо простое желание занять себя чем-либо, не дать овладеть тоске и отчаянию своим разумом, может, еще какая веская причина, неведомо, но Саня разобрал штатную радиостанцию, что-то поменял, что-то выкинул за ненадобностью, где-то припаял, где-то скрутил катушку. В целом устройство получилось незатейливым, выглядело весьма непрезентабельно, с торчащими проводами, разбросанными по всему пульту лампами, резисторами, транзисторами. Немалое удивление вызывало нахождение подобных радиодеталей на борту современной космической станции. Но хреновина работала, выдавая положенное шипение, и снова замолкала в эфире. Вымерли там все, что ли? Прилетим, а там пусто, вот будет фокус!

Так повторялось на протяжении ряда дней. Однажды в один прекрасный момент Саня неожиданно поймал «Голос Америки» на русском языке. Радости не было предела.

– Женька, не спи. Голос вероятного противника поймал.

– Тише, сделай потише, могут услышать соседи, потом донесут.

– Ты смотри, как грязью поливают нашего президента – красота, заслушаешься. Живы, значит, на Родине, ничего не изменилось, прямо как бальзам на душу. Слюна у янки, наверное, брызжет на микрофон? Разошлись-то как, заслушаешься.

– Попробуй лучше поймать волну Центра.

– Бесполезно, канал зашифрован.

– Может, новости передадут?

– Все равно, в одном ключе будет передача, Америка превыше всего и так далее, неуемные.

Постепенно Саня расширил список запрещенных в советское время радиостанций, доведя их число до полусотни. Батя, будь рядом, давно бы прибил за это непослушного сына. Но та пора прошла безвозвратно, ну или, если угодно, почти минула. Поэтому, как и раньше, несли пургу ведущие, на все лады склоняя страну и руководство далекой и непонятной России. Конечно, русский язык дикторов претерпел значительные изменения, новая поросль диссидентов и предателей вдоль и поперек, порой используя лишь междометия, чихвостила прошлых и настоящих вождей, пришлых и своих доморощенных, забрызгивая благодарных слушателей непотребным семяизвержением антироссийских деепричастных оборотов. Забойным рэпом, до боли напоминающим наши околоточные народные частушки, умягчали сердца непримиримой толстозадой розовощекой оппозиции. Складывалось впечатление, что работали только одни радиосрамники, опущенные в вещание еще в прошлом веке, а затем случилось страшное, и люди враз пропали, без следа, осознав внезапно свою вульгарность и губошлепство. Остались в эфире только эти передачи, как напоминание о вполне приличной цивилизации, живущей когда-то на планете под названием Земля.

Используя любую свободную минуту, Саня крутил колесико приемника, методично отмечая в листке проверенные частоты и набранную комбинацию цифр поиска, неустанно повторяя:

– Я «Печора-3», ответьте.

– «Колыма» – «Печоре-3».

– Кто-нибудь слышит меня?

– «Печора-3».

– Ответьте, прием.

Радиосвязь, тем более на таких огромных расстояниях, дело очень специфическое. Значение имеют: длина волны, частота, с которой передается сигнал, мощность передатчика и приемника, вплоть до погодных атмосферных условий на Земле, учитывается множество факторов. Вероятность выйти на радиолюбителя была намного выше, чем предположить установление связи с каким-нибудь космическим центром. И однажды такое радостное событие произошло! На исходе очередного сеанса, уже собираясь немного отдохнуть от дел праведных, Саня аккуратно складывал листки бумаги с записями, помечая их порядковыми номерами, вдруг обратил внимание на повторяющиеся характерные для занятой волны шумовые амплитуды.

– Пройдусь еще раз по ней и спать. Подозрительные шумы, может, есть на ней кто, частота как раз любительская. Азбукой Морзе передам наши позывные.

– Попробуй, может, кто и отыщется, – вяло сказал Женька. Истощенный организм все чаще укладывал в сон, тяжелым спудом закрывая веки.

– О-ко-ло, Бакитекут… – Импровизированным ключом передачи знаков, смастеренным своими руками, Саня выстукивал в радиоэфир позывные станции, для пущей надежности дублируя на рабочей частоте голосом собственный позывной. – Ответьте. Всем, кто меня слышит, ответьте. Кто-нибудь, выйдите на связь. Я – «Печора-3», терпим бедствие.

– На связи, «Печора-3». Я – Александр «Лиса», частота двести полсо…

Голос оппонента, еле уловимый, с провалами, плохо различимый из-за возникающих помех, сладко грел душу и елеем вливался в уши изможденного экипажа.

– «Лиса», повторите частоту. Пожалуйста, работайте на ней, не исчезайте, слышите?