Тот еще подарочек

— Сама отдашь все ценное, что есть в квартире, или тебе помочь? — горячо шепчет мне в ухо голос незнакомца, а затем он медленно убирает руку от моего рта и перемещает ее ниже, на горло. Большим пальцем он поглаживает мои губы и поворачивает мою голову вправо за подбородок. Чувствую, как мою холодную с мороза кожу покрывают влажные пылкие поцелуи, а вторая рука мужчины забирается под куртку-пуховик и проскальзывает спереди в узкие джинсы.

— Черт! Черт! Макс! — вскрикиваю я, все еще дрожа с ног до головы от перенесенного шока. Тело не слушается меня, воздуха не хватает, даже свой срывающийся ослабший голос не узнаю — так он изменился. — Я могла умереть от разрыва сердца!

— Да ладно! — как ни в чем не бывало насмехается он и ловко расстегивает мои джинсы, чтобы ничто не мешало его развратным действиям. — Тебе же, кажется, двадцать семь, а не сорок. В твоем возрасте может быть страшен только целлюлит.

— У меня нет никакого целлюлита! — возмущаюсь я, едва сдерживая нервный смех, наконец совершенно убедившись в том, с кем я имею дело. — А инфаркт точно случится у моей мамы, если она узнает, с кем я теперь связалась.

Сильные руки грубо хватают меня за куртку и рывком разворачивают на сто восемьдесят градусов, а затем впечатывают спиной во входную дверь. Передо мной действительно Макс, все такой же блистательно великолепный и, похоже, сгорающий от страсти и нетерпения.

— Я знаю, что у тебя нет целлюлита. Только поэтому я здесь, — нагло заявляет он, расстегивает молнию на моей куртке и срывает ее, позволив упасть на пол. — А маме можем сказать, что я не вор, а стриптизер, как вариант.

Его искривленный в усмешке рот впивается в мой, причиняет боль, ласкает и дразнит, снова делает больно и отстраняется на время, пока Макс снимает свою дубленку и отбрасывает прочь.

— А есть еще какие-нибудь варианты? — смеюсь я.

— Рок-звезда? — с наигранной серьезностью предлагает Макс и снимает с себя свитер, демонстрируя восхитительный спортивный торс. Ох, блин, он же прекрасно понимает, что тянет на звезду! Он приближается вновь, на этот раз не так стремительно, и терпеливо разматывает мой шарф. Его руки проскальзывают под мой пуловер сзади, поглаживают спину и ловко расстегивают бюстгальтер.

— Может, хотя бы официант или бармен?

— В стриптиз-клубе. Там чаевые больше.

Наша одежда летит на пол во все стороны, губы исследуют друг друга в темноте, руки сплетаются, дыхания смешиваются в одно. У нас даже не хватает выдержки на какие-либо изыски. Макс просто увлекает меня на диван, стягивает с меня трусики и, вскользь целуя ноги, вжимает в мягкие подушки своим телом, затем входит в меня рывком, не отвлекаясь ни на какие нежности, сейчас нам обоим не до этого после долгой разлуки. Он ловит мой вызывающе обольстительный взгляд и не отпускает его все время, пока его бедра двигаются медленно и неровно, словно дразнят или заставляют подчиниться. Мои жалобные стоны и судорожные вздохи явно доставляют ему наслаждение, потому что он специально изводит меня то мучительными паузами, то глубокими сильными толчками, от которых я совсем теряю самоконтроль, а по телу проносятся то вихри ледяных мурашек, то наплывы горячих волн. Я вся прогибаюсь ему навстречу, обвиваю ногами его красивый торс и до боли закусываю губу, а он приподнимается надо мной на сильных руках и начинает двигаться мощно и стремительно, напоминая мне неумолимого и опасного тигра, овладевшего пойманной им тигрицей. От одного его звериного облика можно испытать оргазм, но я, конечно, не стану говорить ему такие комплименты, чтобы в конец не зазнался. Закидываю руки назад, показывая свою полную покорность, и он тут же перехватывает их и крепко вдавливает в мягкий подлокотник дивана. Мне остается только полностью отдаться его воле, метаться под ним и под его пожирающим взглядом, словно в агонии, и нетерпеливо вонзать острые коготки в собственные ладони. Стоит мне лишь на миг вспомнить, как его дерзкие губы всего несколько дней назад изводили долгой томительной лаской мою киску, спазм удовольствия пронизывает меня всю, заставляя вздрагивать и извиваться. Любуясь своей работой, Макс замедляется и нежно пробегается пальцами по моей щеке, шее, груди и животу.

— Хорошая кошечка, — удовлетворенно шепчет он.

— Хороший котик, — сладко шепчу я, облизывая пересохшие губки и тянусь к нему.

Макс склоняется ко мне, награждает долгим нежным поцелуем и тут же начинает вновь врезаться в меня неистово и стремительно, тяжело дыша мне в ухо, пока не взрывается и не издает ласкающий мой слух дикий рык. Я мягко поглаживаю его взъерошенные волосы и целую в шею.

— Ты в курсе, что это кража со взломом? — мурлыкаю я ему на ушко, когда он, уставший и довольный, наваливается на меня всем своим весом, тяжело дыша и оглушая меня ударами своего сердца. — Кажется, за это дают больше, чем за карманные грабежи.

— Тогда заодно учти еще длительное удержание в неволе и изнасилования, многократные и жестокие, потому что я не собираюсь выпускать тебя в течение всех праздников как минимум, даже если взмолишься о пощаде.