Тот, кто должен

            Раньше Миху не доводилось возиться с резюме, и теперь, перечисляя специфические учреждения в графе «Место предыдущей работы», он думал, насколько нелепа сама последовательность: из профессиональной психологии – в глянец. В глянец, как в следующую стадию психических проблем и отклонений.

            Позвонила Ленка.

– Мих, он умер! Умер, представляешь! Такой молодой. Еще такой молодой…

            Он понял, что она плачет. Она рыдает, а ей это вредно. Но она, зная это, рыдает в трубку все громче, убиваясь из-за чьей-то смерти.

– Кто умер, Лена?

– Майкл Джексон. Ты слышал?

– Слышал, да.

– Я с утра не могу в себя прийти. Я сына назову Майклом.

– А Макс что говорит?

– Говорит, что это и доказывает, что ребенок не его.

– Он считает, что ребенок не его?!

            Миха подкинуло. Вот над чем следовало бы плакать! Кулаки сжались.

– Я сейчас приду.

            Ленка с плачем бросилась ему на шею, растирая руками слезы.

– Он же икона. Икона! А столько грязи на него вылили. Может, это его и подкосило.

            Мих ни разу не видел, чтобы Ленка так оплакивала умерших родственников.

– Ты точно знаешь, что сын будет?

            Он отодвинул ее от себя, заглянул в глаза.

– Да. Я на УЗИ была.

– Деньги нужны тебе?

– Нет, пока нет. Мне так жаль его. Такие люди не должны умирать…

Мих сел на диван, а Ленка продолжала ходить по комнате, смахивая с лица слезы.

– Значит, с инженером ты порвала окончательно?

– Наверное, правильнее сказать: он со мной. Я бы полжизни отдала, чтобы он был жив.

– Майкл Джексон?

– Да.

Мих вернулся к резюме. Сосредоточиться никак не получалось. Неслись мысли то о Ленке, то о Веронике, то о Пантине, загрузившем его бюрократической волокитой. Перечитав написанное, он остался очень недоволен. Резюме казалось каким-то вычурным, и особенно раздражал перечень исследовательских работ по эволюции психоанализа. На самом деле, психоанализом Мих так и не овладел, но работ написал много. И теперь «вычурный» список придавал его резюме не весу, а крену в сторону, ясно указывая на то, что теоретик из него куда лучше, чем практик.

Практик уже давно провентилировал бы эту ситуацию. Практик разработал бы собственную стратегию счастья и воплотил бы ее в жизнь. Практик был бы безоговорочно успешен. У практика были бы хорошие отношения с матерью. Практик давно разобрался бы со своими чувствами. Практик не тормозил бы над тупеньким резюме. Практик не зависал бы с телефоном в руке. Не тыкал бы наугад в кнопки. Не бормотал бы в трубку:

– Оля… Оля…

– Как ты?

– Меня взяли в «Мозаику»…

– Еще бы тебя не вязли! Сам Попов тебя рекомендовал. Как тебе этот серпентарий?

            Ольга была весела. Он привык отмечать это про себя: она весела, она бодра, она жизнерадостна. И хотелось верить.

– Что Вероника? – снова спросила она.

– Красивая.

– Толстая. Крашеная. И сука. В остальном – красивая, конечно.

– В ней есть шик.

– В ней есть шик фантиков от шоколадных конфет. Точнее не так: в ней шик школьного романа с художником-алкоголиком, шик незапланированной беременности, шик захудалого педагогического училища, шик продолжительного сожительства с другом Попова, который был старше на двадцать лет, шик раздела имущества без официального брака и официального развода, шик вырванного у него и спешно оформленного на Попова журнала, шик нового удачного замужества. Сплошной шик.

            Мих только хмыкнул. Ольга, как обычно, объясняла кратко и емко.

– А Пантин?

– А Пантин глиста. Я его ненавижу. Служит ей, как раньше Советской Армии служил. Вот уж кому гнуть спину не тошно.

– Может, и тошно, – предположил Мих.

– Знал бы ты, какая у него зарплата!

– А Неля?

– Неля – непризнанный гений, самый большой секрет секретного НИИ. Ей шестьдесят два года, и ее на встречах выпускников убить готовы: она не меняется, только скулы выпирают все больше. На шее – муж-физик, безработный со времен перестройки, и дочь – бывшая модель, пятый раз неудачно замужем и снова беременна. В их семье, кроме Нели, никто денег сроду не зарабатывал. Интеллигенты блин.

– Неле шестьдесят два? – Мих присвистнул. – Приятно пообщаться с настоящим журналистом. Сразу вся информация по полочкам.

– Заинтересовали они тебя? – Ольга хмыкнула. – Там еще Артур есть – главный рекламист. Между нами – стукач. Вероникины глаза и уши. Доносит самое гнусное и регулярно.

– Любопытно.

– Обычный офис.

– А ты слышала, что Майк Джексон умер?

– Джексон? Да, слышала что-то. Но я международными новостями не занимаюсь. Тут суета у нас, не до него. По-моему, стыдно только от свиного гриппа умереть, как будто ты и не человеком был.

– Увидимся?

– Я Попова жду вечером. Скоро в «Мозаику» приду – принесу вам городские сплетни. Тогда и увидимся.

17. ВЖИВЛЕНИЕ

            Редакция «Мозаики» арендовала офисы в гостинице «Старт». «Старт» находился почти в центре города, но никогда роскошным отелем не считался. И уже по тому, что у журнала не было ни собственного помещения, ни типографии, можно было судить о поверхностности этого проекта.

            Дело, начатое когда-то вторым гражданским мужем Вероники и показавшееся ей гламурной затеей, загнивало на корню, и только отсутствие настоящей конкуренции позволяло «Мозаике» быть лучшим глянцем областного центра.