Тот, кто любит...(СИ)

— Мартин, родной, когда ты успел стать таким занудой?

Мартин обиженно засопел. Он же заботится, хочет как лучше! А эти люди… такие хрупкие и такие беспечные.

А день спустя Корделия уже готова была с ним согласиться. Это случилось после того, как мать не узнала ее на набережной. Нет, рассудок, взлетевший на кафедру сознания, тут же привел тысячу аргументов в защиту леди Эскот. Да, не узнала. А Корделия сама себя в зеркале видела? Она же приняла все меры, чтобы сохранить инкогнито: нелепое, бесформенное платье совершенно неподходящего ей фасона, покрывающий голову шарф, темные очки, да и само деликатное положение, в котором она пребывает, также меняет внешность — отечность, неуклюжесть. Тем более, что они с матерью много лет не встречались. И ничего странного, что не узнала. И даже к лучшему, что не узнала. Корделия вряд ли что-то исправит, выяснит или наладит. Она верит, что по прошествии стольких лет это возможно? Это иллюзия, заблуждение — зов крови, связь поколений, смутное, подсознательное шевеление. Неясный порыв, далекая детская травма. Проще было бы сходить к психоаналитику. Проговорить эту травму и забыть. Но ей помешал окситоцин. И вот ожидаемый результат.

И все же больно… Давит. Зачем они сюда прилетели? Зачем? Они могли бы уже быть дома. Возможно, удалось бы уговорить Мартина еще месяц пожить в их доме, а потом уже перебраться в Перигор.

В тот же вечер пришло сообщение от Вадима. Слишком много для одного такого короткого дня.

Корделия положила руку на живот. Один из малышей робко шевельнулся, за ним второй. Она уже не в первый раз чувствовала их пока слабенькие толчки. Скоро осмелеют. Мартин тут же встревожился.

— Тебе плохо?

Она слишком долго молчала. Ему это тягостно. Будто она его за что-то наказывает. На Геральдике они тоже часто молчали, иногда часами. Но это было совсем другое молчание. Там, в их доме, это молчание означало высшую степень взаимодействия, когда слова теряют свою коммуникационную суть. В том молчании они переходили на более высокий, неосязаемый уровень общения. Их безмолвный разговор шел в иных эмоциональных знаках и единицах. А молчание, в котором она замкнулась сейчас, переживая утрату, их разделяло.

Неожиданно в дверь постучали. Мартин вскинулся.

— Ты что-нибудь заказывал? — спросила Корделия.

Час назад Мартин принес ей из ресторана отварной рыбы и салат.

— Нет, не заказывал.

— Тогда кто это?

— Не знаю. Сейчас посмотрю.

Мартин шагнул к двери и замер. Запустил сканирование. Оглянулся и произнес:

— Женщина, пожилая. Оружия нет.

— Тогда открывай.

Женский голос. Ответ Мартина. Корделия вздрогнула. Вошедшая произнесла ее имя. Корделия с усилием поднялась и пошла вслед за киборгом. Рядом с ним в тесной прихожей стояла немолодая женщина в шляпе. Это была Катрин Эскот.

— Мама? Но как ты…

— Прости меня, — тихо произнесла вошедшая.

========== 13 ==========

Процессор идентифицировал звук как нейтральный.

Запущенный в фоновом режиме шумовой анализатор принялся методично сверять уловленный, уже конвертированный в цифровой аналог волновой импульс с имеющимися в базе данных образцами. Программа, избрав срединную желтую метку, не активировала аварийный протокол, но, уловив некоторое отклонение от нормы, какое-то тревожащее колебание, запустила проверку.

Мартин еще спал. Процессор, в режиме обособления, осуществлял рутинный мониторинг, не нуждаясь в присутствии человеческого двойника. Мартин проснется только при смещении звукового спектра в красную зону, если в стандартном ночном аккомпанементе прорежется фальшивая нота. Пойманный сигнал был сомнителен, эмоционально окрашен, но не враждебен. Прогнав звук по первому слою образцов,

процессор приступил к более основательной сверке.

Мартин открыл глаза. Его разбудил не процессор, увлеченно сверяющий данные, разлагающий звуковой узел на составляющие. Мартина разбудила Корделия, вернее, ее изменившееся дыхание. Еще несколько минут назад она дышала спокойно, в замедленном модусе, как это происходит во сне. В бодрствующем состоянии она делала до двадцати вдохов в минуту, иногда, если волновалась, до двадцати пяти. А во сне ее дыхание замедлялось до шестнадцати. Между фазами ложилась секундная пауза. Выдох затягивался. Во сне система жизнеобеспечения работала автономно. Почти как у киборга. Процессора, контролирующего дыхательную и кровеносную системы, у Корделии, как и у всех остальных людей, не было, но наличествовал какой-то тайный подсознательный механизм, перенимающий во сне функции управления. Такой механизм, скорей всего, наличествовал и у Мартина, но процессор не оставлял этому неведомому регулятору ни малейшего шанса. Возможно, если отключить процессор, то внутриклеточный контроллер себя проявит. Мартин еще ни разу не пробовал. Процессор принудительно отрезали от управления телом посредством блокатора. Тогда управление базовыми функциями перехватывал мозг.