Тот, кто любит...(СИ)

— Нет, скучно мне не будет. Целой жизни не хватит, чтобы объехать всю Геральдику, обогнуть ее по экватору. Нет, меня держит ответственность. Я не могу просто взять и уйти. Огромное количество людей рассчитывает на меня, связывает со мной свое будущее. ОЗК нуждается в поддержке, в продвижении. Я не могу их подвести.

А чтобы помочь, я вынуждена пребывать на предназначенном мне обстоятельствами месте, вынуждена играть по правилам и… носить эту сумочку.

— Понял. Я могу помочь?

— Ты помогаешь тем, что ты есть.

С тех пор Мартин уже не задавал вопросов, почему Корделия совершает те или иные

противоречащие его прямолинейной логике поступки. Это ее мир, ее игра. Она знает, как лучше.

Катрин Эскотт тоже носит маленькую сумочку. Для нее это такой же посылающий сигналы транспондер, элемент оперения. Корделия рассказывала, что ее мать всегда позиционировала себя как представительницу геральдийской аристократии и доказывала это через соответствующий образ жизни. Ей тоже нужна была принадлежность к касте, которая достигалась через престижные аксессуары.

Кроме дорогой бесполезной сумочки Мартин заметил еще кое-что: хирургическое вмешательство. Внешность Катрин Эскотт не соответствовала ее возрастной категории. Кожа неестественно гладкая, фигура по-юношески стройная. Не подсушенная годами мышечная масса, а сформированная искусственно на операционном столе. Мартин знал, что Корделия регулярно оплачивает счета, поступающие от известных клиник пластической хирургии, но лицезреть последствия производимых манипуляций ему еще не доводилось.

— Моя мать очень боится старости, — сказала однажды Корделия, изучая поступивший счет.

— Это же естественный физиологический процесс. Зачем его бояться? Все люди стареют.

— Да, но не все готовы с этим смириться. Есть категория женщин, для которых старость настоящее проклятие. Хуже смерти. Даже не потому, что износ организма сказывается на здоровье, а потому, что внешне они теряют прежнюю привлекательность. Конкурентоспособность. Седина. Морщины.

— Но ты же тоже седая. Но тебе это не мешает быть привлекательной.

— Когда ты успел научиться говорить комплименты?

Мартин смутился.

— Я хотел сказать, что я тебя люблю, и мне все равно, как ты выглядишь. Я же киборг. У меня другие приоритеты.

— У неё настоящая геронтофобия, — продолжала Корделия. — Полагаю, что триггером послужило известие о женитьбе отца на юной княжне Мышковской. Сопернице в то время было восемнадцать лет. А матери — двадцать шесть. И у нее уже была я. С тех пор она ведет со своим возрастом настоящую войну.

Мартин опередил не менее пяти серьезных хирургических реконструкций. Волнистые волосы, настораживающие идеальным блеском, разрез глаз излишней миндалевидной правильности. И ресницы — длинные, безупречно загнутые. А вот сосудистый тонус повышен, и тоны сердца глуховаты. Это выдает истинный возраст. И почему люди пытаются обмануть время? Это же невозможно. Тем более, что времени у них достаточно, почти 90 лет в среднем. А средняя продолжительность жизни DEX’а — восемнадцать месяцев.

Леди Эскотт наконец-то справилась с волнением и заговорила. Но тему сразу выбрала неудачно. Она посмотрела на Мартина, сидящего рядом с Корделией, и как бы мимоходом, слегка пренебрежительно спросила:

— Это и есть тот самый киборг?

Корделия вздрогнула. Она услышала что-то такое в тоне матери, что заставило ее ответить очень сухо и даже резко:

— Мартин — человек с кибернетической составляющей.

В голосе Корделии лязгнул металл. Мартин удивился. Сам он ничего оскорбительного в вопросе не услышал. Да, он — киборг. Что тут такого? Это все знают.

Гостья как-то съежилась.

— Извини, я не хотела. Я не знала. Но в газетах пишут…

— В газетах много что пишут. Но не всему следует верить. Как ты меня нашла?

Мартин явственно ощутил, как гостья расслабилась, задышала часто, почти радостно. На хирургически реставрированных щеках появился румянец.

— Ах, так меня Клаудиа предупредила.

— Какая Клаудиа?

— Клаудиа Райнкобер, владелица пансиона, — пояснил Мартин.

— Ты разве не помнишь Клаудию? Она была нашей соседкой. Ее сын учился на управляющего отелем. Потом они взяли кредит и купили этот пансион. Она тебя не сразу узнала. И даже не тебя… — гостья покосилась Мартина, — а вот его. С тех пор, как началась шумиха с этими разумными… кибермальчиками, она все новости отслеживает. Все надеется, что их старая Mary… тоже разумная. Она у них уже десять лет.

Корделия покосилась на Мартина.

— Здесь есть киборг?

— Есть. Mary четвертой модели. Горничная. Признаков разумности нет. Опасности не представляет.

— Клаудиа сразу мне позвонила, — продолжала тараторить гостья, — сказала, что ты здесь, и не одна, и что ты… — Леди Эскотт посмотрела на живот дочери, — что у меня будет внук.

— Внуки, — поправила ее Корделия. — Их двое.

Леди Эскотт вдруг закрыла лицо руками и заплакала.