Тот, кто ловит мотыльков

– Следы крови практически невозможно уничтожить так, чтобы их не нашли при экспертизе. Просто никто не искал. Все решили, что Марина пропала в лесу. Вы это тоже сразу придумали?

Полина Ильинична махнула рукой:

– Какое там сразу! Не знаю, как остальные, а на меня в первые три дня нашло что-то вроде затмения. Помешательство, иначе не назовешь. Я решила, что мы будем жить по-прежнему, как с Мариной, только без Марины. Дом-то ее стоит, можно даже свет в окнах зажигать по вечерам… И никто не узнает, что случилось. У Марины был планшет, мы с Альбертом включили его – а там открыт ее аккаунт во Вконтакте. Все переписки как на ладони. Она и с Корниловыми там же общалась. Ну, и я отправила от ее имени сообщение: так и так, сделка отменяется, я передумала отсюда уезжать. Те захлопали крыльями, точно куры: «Как! Почему! Мы же обо всем договорились!» А я знала, что если бы Марина получила от них какие-то деньги, она не смогла бы об этом умолчать. Значит, денег не было. Я им ответила в ее манере: мол, договоренность без денег – это пустое место. Да и вы сами пустое место, не пишите мне больше, надоели.

Она усмехнулась, заметив изумление на Машином лице.

– Ты сейчас чему удивляешься? Моим навыкам компьютерной грамотности или тому, как я косила под Марину?

– Пожалуй, и тому, и другому.

– Ну, ты нас за питекантропов-то не держи. Альбертовна все продажи ведет через Инстаграм, я с дальней родней общаюсь на Одноклассниках. Не совсем мы дикие люди. А подражать Марининой манере было несложно: хами, только ставь при этом побольше скобочек – ну, то есть смайликов, понимаешь? У Корниловых даже мысли не возникло, что это не она. Они обматерили ее и забанили. А главное, напоследок пожелали ей сдохнуть в ее поганой Таволге. Я засмеялась про себя, когда прочитала это. А Альберт заржал вслух. И мы с ним подумали: все, решили проблему. Они теперь носа сюда не покажут. Отшила их Марина и рассорилась с ними навсегда, так что ничего удивительного, если больше они не станут общаться. Видишь, как у меня в голове все само собой устроилось? Вроде как Марина жива, только не показывается на глаза. Остальные то ли вообще об этом не думали, то ли решили положиться на меня. Я сейчас не могу поверить, что мы сделали такую глупость. Когда появилась почтальонша, до нас дошло, что рано или поздно кто-нибудь захочет увидеться с Мариной. И что мы им предъявим? Лучше всего было загубить ее в лесу. Я собрала всех, рассказала, что придумала…

– И Колыванову рассказали?

Полина Ильинична страдальчески поморщилась.

– Он слушал, кивал… Но я видела, что он не в себе. Как будто не понимал, о чем я говорю, только притворялся. Я решила, что он сделает, как я сказала, а там поглядим. Нам нужно было от нее быстро избавиться. На следующий день я подняла к вечеру тревогу, сказала, что она ушла за грибами и не вернулась… Остальное ты знаешь. Никому в голову не пришло, что она убита. Я-то боялась, что будут обыскивать ее дом, привезут овчарок… Мы даже табаком посыпали дорожки: говорят, он вроде как отбивает нюх у собак. Ну, это не пригодилось.

– Нет, подождите! – Маша подалась к ней. – Ничего я не знаю! А курица? А Альберт в окне? А Пахомова?

Полина Ильинична глубоко вздохнула. Она пристально посмотрела на Машу и вдруг тихонько засмеялась.

– Над собой смеюсь, не над тобой. – Она вытерла глаза тыльной стороной руки. – Я считала, что Марина исчезла – и все закончилось. Мы ее как бы стерли с рисунка, но рисунок-то остался. Мы все живы, более-менее здоровы, жизнь пойдет по-прежнему… Но это, Машенька, как кирпич вытащить из стены: рухнуть, может, и не рухнет, но перекосится. До поры до времени я ничего особенного не замечала. Только Кулибаба чудила: во-первых, взялась приносить цветы на могилу, каждую неделю свежие. Зимой срезала цветущую герань и оставляла по веточке. Зачем? Бог ее знает! Эти веточки на камне мороз убивал за пять минут. Это было бы полбеды! Но она стала следить за домом. Уборку делала, печь зимой топила, цветы поливала… Однажды я спросила, для чего. «Марине так нравится!» – отвечает. Ну, я ей больше вопросов не задавала. А потом приехала ты. Тут-то стена и посыпалась.

– Я так сильно на нее похожа?