Тот, кто меня купил

Эльза усаживает меня на поваленное дерево, предварительно расстелив белый в мелкую синюю точечку платок. И жест этот, заботливый и домашний, почему-то сразу располагает к ней.

У неё удивительное лицо. Не красивое, нет, но притягательное. Хочется смотреть, узнавать, наблюдать, как она складывает пухлые губы – очень живые, улыбчивые, Все эмоции у неё в губах. Я ещё такого никогда не видела. И поговорить она любит – тарахтушка. Но не пустозвонка. Всё, что она произносит, имеет какой-то смысл. И слушать её приятно.

– Тебе же любопытно, правда? – вытягивает она губки вперёд и усмехается мягко. Высокие скулы. Россыпь веснушек на носу. Гладкая кожа. Эта маленькая женщина когда-то родила почти двухметрового Гинца?

– Да, – не отрицаю. Вглядываюсь в её черты. Мама. От этого слова сердце обрывается в груди. Я свою почти не помню. Образ с фотографии. А здесь… живая, пусть и не моя.

– Я совсем девочкой была, когда родила Эдгара. Если бы не Олег, неизвестно, появился бы он на свет. Мне бы любить его, мужа своего, но сердце не резиновая груша – сжимается не по приказу и не потому, что кто-то согнул пальцы. Но я лгу сама себе, потому что любовь – это не только гормоны, фейерверки, химия между людьми. Это ещё и доверие, и тепло, и надёжность. Преданность, наконец. У Олега всё это было. Это и ещё кое-что. Он был патологически ревнив. Эдгар не может помнить безобразные сцены, замазанные синяки, неистовую лютость, что бушевала в его отце. Я терпела, сколько могла. Ждала, пока мой мальчик вырастет. Потому что, кто бы что обо мне ни думал, я хорошая мать. Ради них всё. Жизнь, судьба, себя подальше в угол.

У Эльзы сухие глаза, но кажется, что она плачет – так изогнут её рот, открыт в немом крике. Она дышит часто. Она худая очень, и видно, как сердце, что бьётся часто-часто, приподнимает тонкую ткань белой футболки.

– Олег поругался с Петером. Тогда ещё. Когда всё случилось. Вычеркнул из своей жизни брата. Это неправильно. Но он не мог. Чудо, что любил сына, считал его своим. Я бы родила ему малыша. Может, и успокоилось всё. Хотя кого я обманываю? Это в крови. От ревности не избавиться. Да он и не пытался. Я не оправдываюсь сейчас. И не наговариваю на мужа. Почему рассказываю? Может, через тебя как-то достучусь до сына. Мне не хватало его все эти годы. А сейчас он вырос. И очень похож на Олега и Петера. Может, на Олега даже больше. Своей замкнутостью, отчуждённостью. Угрюмостью. Но он же не… трогает тебя, правда?

Я отрицательно качаю головой. Нет. Эдгар? Не поверю.

– Вы не знаете его, – голос мой сел от долгого молчания. Скребёт по земле сиплым совком. – Он… не такой.

– Не знаю, – соглашается она. – Но я долгое время следила за ним, как шпион. Пока мы жили в одном городе. С женой его встречалась первой. Тайком. Вот, как с тобой сейчас. Думаю, она ни разу ему обо мне не рассказывала. Но я просила молчать. Да. Не хотела, чтобы он думал, будто я вмешиваюсь. Я давала ему жить так, как он хотел, но не могла отказать себе в малости – знать, чем он дышит, чем занимается.

Я и потом следила. Но уже отдалённо. Искажённая реальность. Но для голодного – крохи лучше, чем ничего.

– Вы вернулись к настоящему отцу Эдгара? – спрашиваю неожиданно для самой себя.

Эльза не удивляется. Опирается руками о бугристый ствол. Ковыряет носком кроссовка траву под ногами.

– Ты увидела, да? Это очевидно. Только слепой не заметит. Это прощальный подарок Олега. Мужа моего. Я… тогда уже встречалась со Славой. Кто бы мог подумать. Столько лет – и ничего. А тут вдруг… Я была уверена, что это ребёнок Славы. Потому и ушла. А если бы знала, что Леон – сын Олега – не знаю. Может, осталась бы и до конца своих дней терпела бы тычки да побои.

Я как рыба, выброшенная на берег. Открываю и закрываю рот. Неожиданно.

– Не вдруг, конечно, – Эльза сейчас больше сама с собой говорит. Лицо у неё такое – глубоко в себе. – Олег хотел ребёнка. Лечился. Даже пытался на стороне осчастливить другую женщину. Я знаю. У него получилось, когда уже никто не ждал и не верил. Когда всё разрушилось. А может, именно потому. Непредсказуемо. Судьба, наверное. Он умер, так и не узнав, что смог наконец-то стать отцом.

Она бьёт ладонями по стволу, на котором мы сидим, словно ставит точку.

– Хватит! Пошли, я покажу тебе лес. Воздух в этом месте особенный. Чистый и целебный. Да-да. Не зря на этих землях монастырь построили. Особые земли для этих целей подходят. Не просто освободил клочок земли и возвёл здание. Нет.

Не знаю, зачем бреду вслед. Слушаю её чуть задыхающийся голос. Пока она рассказывала, я дыхание затаивала, а сейчас думаю: она ничего не спросила ни о старшем сыне, ни о Леоне. Марк с Настей её, похоже, не интересуют.

– Я не хочу дышать воздухом, – говорю этой женщине в спину.

– А чего же ты хочешь, Тая? – Эльза не поворачивается. Лица её видеть не могу. Перед глазами лишь два острых напряжённых плечика да застывшие ноги в обтягивающих брючках.