Тот, кто меня вернул

Мы с АДом спали вместе. Это плохо. Такой день, как сегодня, не должен начинаться с обещания счастья. Он должен быть плохим от начала и до конца. Пропитанным местью.

Но разве можно противиться, когда счастье настырно обволакивает тебя, сковывает движения и волю. Если прижаться к тёплому телу за спиной, то снова провалюсь глубоко, как в детстве, когда я летала во сне. Теперь не летаю, выросла.

Или нет, летаю, только по-другому. В руках АДа.

— Где мой завтрак, лентяйка? — смеётся АД мне в волосы. — Уже девять утра.

— А ногти тебе не накрасить? — ворчу, пристраиваясь к его телу в надежде, что он забудет о еде. Хотя он уже и так не помнит. Завёлся с пол-оборота, вошёл в меня быстро и глубоко, променял завтрак на острую близость.

Настырные пальцы ласкают бедро.

Моё «Ох!» растворяется в мужском напоре. День, начинающийся с обладания, с жадной принадлежности.

А потом — нежность. Незнакомая ни мне, ни ему. Неиспробованная.

На самом деле АД не такой. Не мягкий, не нежный, но он старается. Показывает мне целую гамму оттенков, весь возможный и невозможный спектр себя. Придумывает красивые слова, броские признания. Ищет подход, который сработает и отвлечёт меня от плана мести, свернувшегося в мыслях спящей гадюкой.

Даже когда АД нежен, его глаза пылают. Взгляд пульсирует в моём теле, выискивая спрятанную правду. Но её уже не найти, она растворилась в крови, разбежалась по всему телу. Стала частью меня.

Сегодня — день моей мести.

Где бы АД ни спрятал меня, куда бы ни отвёз, я всё равно доберусь до больницы. Сегодня.

Я лежу на животе, АД — сверху, придавливает всем телом, покусывая за шею.

— Какие у нас планы? — АД давит, испытывает меня после ночных откровений. Всё ещё надеется услышать правду.

— Грандиозные! — отшучиваюсь я. — Как только стряхну с себя трёхтонную мужскую тушу, займусь всякой дребеденью.

— Что ещё за дребедень?

— Ты же знаешь нас, женщин, — хихикаю так лживо, что самой тошно. — Полистаю журналы, поболтаю с Женей, поджарю курочку. — Услышав недовольное фырканье АДа, попробовала приподняться, но тут же была прижата обратно к постели.

— Опа-опа, красавица. Не виляй задом, а то не будет тебе ни журналов, ни курочки. Только трёхтонная очень возбуждённая туша.

Хорошо, что он не видит моего лица. Хорошо, что я не вижу его. Так легче шутить, давясь правдой.

— А у тебя какие планы? — спрашиваю осторожно.

— А давай ты мне скажешь, Лера, какие у меня планы? — тихо предлагает он.

— Откуда же мне знать, — нервно хихикаю. — Главное, чтобы ты не болтался под ногами, пока мы тут с Женей зажигаем.

— Да уж, вы зажигаете, — вздыхает он.

— Поезжай на работу, ты же вчера не был, — вкрадчиво предлагаю я, и не надеясь, что АД оставит меня без присмотра.

— Не хочется.

— Так и будешь со мной нянчиться? — усмехаюсь чуть слышно.

АД тяжело дышал мне в затылок, словно разбегаясь для прыжка. Словесного.

Предлагать ему уехать было рискованным шагом. Очень. Он чувствует, что я что-то задумала, и правильно делает.

— Если не хочется на работу, могу выписать больничный, — невинно хихикаю. — Острое воспаление похоти. Три дня в постели.

— Всего три дня?

— Поезжай на работу, АД, не волнуйся. Ты же сам сказал, что на даче безопасно.

Как будто дело в Седовых! Мой самый страшный враг — я сама.

АД долго молчал, поглаживая меня по плечу. Не думаю, что он всерьёз раздумывал о больничном. Мужчинам, которые носят на работе оружие, справки ни к чему.

— Ладно, работа так работа.

Слез с меня и, потянувшись, направился в душ. Шум воды не смог заглушить его ругательства.

АД в бешенстве, потому что проникновенные слова и ночные усилия были растрачены даром. Ведь я так и не призналась ему в том, что задумала.

А думала я только о мести. С самого утра. Не слушала АДа, не замечала его стараний. Смотрела на манящий огонь мести, как олень на автомобильные фары.

Как пьяница, который ищет потерянные ключи под фонарём, потому что там светло.

АД старался меня пробудить, растормошить, но его слова ударялись о стену, которую я построила вокруг себя, когда услышала о болезни Василия Седова. Я не могла трезво мыслить, не могла жить и даже дышать, пока не выпущу мою месть наружу.

Одержимость превратила меня в обезумевшую незнакомку.

АД бессилен перед кирпичной стеной моей одержимости.

Он мог запереть меня в доме, мог взять с собой в город и следить, не оставляя ни на минуту. Мог спросить напрямую, собираюсь ли я ехать в больницу, чтобы отомстить Седову. Он, конечно же, знал, что я задумала. Тут и гадать не надо, всё и так понятно.

Но АД хотел, чтобы я доверилась ему, чтобы созналась добровольно. Нет, не просто хотел, всё намного сложнее. Для него это было решающим моментом наших отношений. Он предложил взять месть на себя, а я отказалась им воспользоваться.

Поэтому он уехал, оставив меня без присмотра. Позволил мне сделать выбор.

Я не смогла, не захотела ввязывать его в мою месть, не догадываясь, что тем самым вовлекаю его ещё сильнее. Однажды у нас могло быть настоящее начало, теперь я в это верю. Прекрасное, живое, сильное начало, которое могло изменить жизни.

Но судьба распорядилась по-другому.