Тот, кто полюбит все твои трещины

Люсинда наслаждалась его болью, но, прежде чем она загнала шпильку еще глубже, Гэвин поднял брови и ухмыльнулся, типа «Ну что я могу сказать? Ты меня уделала, Люси», и за один миг Люсинда простила ему все. Она поняла, что на ней было надето свадебное платье. Почему? О нет! Она произносила речь на своей свадьбе, свадьбе с Гэвином! Что за ужас! Почему ее сознание так с ней поступает?! Она немедленно прекратила что-либо воображать.

Люсинда заползла в постель и подумала, когда лучше уволиться. Она знала, что не может уволиться сейчас, потому что тогда Гэвин будет считать, что она ушла из-за расставания, а она не хотела давать ему такое право.

Она подумала о том, что можно было бы унизить Гэвина перед уходом: распечатать все грязные письма, которыми они обменивались с рабочих аккаунтов, и облепить ими стеклянные стены своего стеклянного кабинета, чтобы все всё увидели.

«Что это, черт возьми, такое?» – скажет Гэвин, пока его коллеги и кураторы будут собираться вокруг кабинета Люсинды и погружаться в чтение их эпистолярного романа.

Люсинда посмотрит на стены своего кабинета, залепленные распечатками, и притворится, что ничего не понимает. «Оу, я просто хотела немного уединиться в своем кабинете, поэтому заклеила стены; я даже не обратила внимания, что печатаю. Ну, в любом случае я увольняюсь».

«Это не смешно, Люсинда», – прокричал бы Гэвин, и Люсинда была бы вынуждена согласиться, что это было не смешно, ну, не особенно. Возможно, Люсинда больше не могла быть смешной. Возможно, Гэвин был прав – она с самого начала не была смешной.

Люсинда представляла, как Гэвин врывается в ее кабинет, чтобы сорвать распечатанную переписку, и осознала, что это стало бы самым долгим временем, которое Гэвин когда-либо провел в ее кабинете. Люсинду осенило, что за все время их романа, а также за все время, что они работали вместе, все их главные разговоры происходили в его кабинете. Гэвин обожал просовывать голову в дверь Люсинды, чтобы попросить отчет, или кивать ей через стеклянную стену по пути в переговорную «Н», но все важные события в их сексуальных и/или рабочих отношениях проходили на его территории.

Но еще раз, ее расставание с Гэвином не было причиной, по которой она хотела уволиться, поэтому она не могла сделать это прямо сейчас; она не могла уволиться любым образом, который подразумевал бы, что на ее решение хотя бы чуть-чуть повлиял Гэвин.

Она думала о том, чтобы уйти из Weissman, Zeitman & Kinsey, с тех самых пор, как компания сделала Карен Глассман младшим партнером. А еще Люсинда с самого начала не хотела там работать; она просто попала на эту работу, так же, как она, казалось, вечно попадала во все подряд. Такой непримечательный человек, как Люсинда, не живет свою жизнь, жизнь скорее разливается вокруг нее, занимая любое пустое пространство, которое может занять. На самом деле она даже не была уверена, что хотела быть юристом: она просто пошла в «Боулт Холл»[19], потому что вокруг нее ничего больше не происходило, и она подумала, что если продолжит обучение, то сможет не принимать важные решения еще хотя бы несколько лет.

Гэвин всегда думал, что это было очень смешно – пойти в юридический вуз и сдать экзамен на получение права адвокатской практики просто ради интереса, – и, когда Люсинда пыталась объяснить: «Я не говорила, что это было просто ради интереса», Гэвин говорил: «Нет, нет, я понимаю».

А потом они сделали Карен Глассман младшим партнером.

По пути на работу Люсинда думала о повышении Карен Глассман. Она много думала об этом. Ей на самом деле нравилась Карен Глассман, и она была рада ее успеху. Не было серьезных оснований так много думать о ее повышении, кроме того, что Люсинде было проще думать о повышении, нежели о результате этого повышения – о том, как Люсинда и Гэвин из-за этого сильно поссорились.

Она спросила Гэвина, рассматривали ли партнеры хотя бы возможность сделать ее младшим партнером, а Гэвин сказал:

– Ты же знаешь, я не могу ответить на этот вопрос.

– Бу-у, – сказала Люсинда. – В чем вообще смысл состоять в тайных отношениях, если мы не будем шпионить друг для друга?

Гэвин обиделся на обвинение, хотя формально никакого обвинения не было – Гэвин просто всегда во всем слышал обвинения, что ему явно стоило бы обсудить со своим психотерапевтом, если бы он также не считал обвинением предложение Люсинды начать ходить к психотерапевту.

– Единственная причина, по которой мы состоим в секретных отношениях, – пробормотал он, – в том, что ты не хотела идти в отдел кадров.

– Да, но это только потому, что я хотела продолжать работать с тобой. Если бы мы пошли в отдел кадров, мне бы пришлось работать на Гарольда или Джоэла, и тогда я бы, наверное, убила себя, и это стало бы для меня новой уже юридически обоснованной головной болью.

Теперь Люсинда проводила утро, пытаясь не думать о том разговоре. Это было очень продуктивное утро: ей удалось много о чем не думать.

На обед она съела «Цезарь» с кейлом.