Тот, кто полюбит все твои трещины

– Но зачем нам помнить, какой история была, если вместо этого вы можете испытать, какова история сейчас? Благодаря образцам ДНК дальних потомков президентов нам в исследовательской лаборатории «ФилдингКорп» удалось воссоздать с точностью до восьмидесяти восьми процентов настоящий генетический материал отцов нации. Благодаря данным ДНК и самому мощному 4D-принтеру в мире нам удалось сделать подарок парку, не облагаемый налогом, – это Вадж’м Мадж’вхт. Скажи привет, Вадж’м!

Она дергает за цепь, и чудовище издает жалобный гортанный вой.

– Вадж’м Мадж’вхт – идеальная генетическая комбинация первых десяти президентов, – гордо объявляет мистер Гупта.

– ВАДЖ’М МАДЖ’ВХТ! – повторяет дама. – Вашингтон! Адамс! Джефферсон!.. И остальные!

Мистер Гупта продолжает:

– Да, не просто ряженые мужики. Я имею в виду, что этот парень – и есть настоящие президенты. О нет, его тошнит.

Разумеется, теперь это существо заблевывает весь пол – просто-таки поливает комнату, как из пожарного шланга, какими-то ошметками. И часть меня хочет скрасить неловкость момента, спросив монстра, что он думает о новом альбоме Дрейка, но я знаю, что, наверное, не стоит этого делать при белой даме.

Она гладит его по всклокоченным волосам и говорит:

– Все в порядке. Это естественно. Люди так делают, Вадж’м. Это естественно.

Мистер Гупта:

– Пожалуйста, не обращайте внимания на рвоту. Как только мы найдем способ помочь ему контролировать рвотные позывы, Вадж’м Мадж’вхт станет любимцем детей и посетителей парка всех возрастов!

На этом собрание заканчивается.

Во вторник утром я спрашиваю Эмику из Гардероба, видела ли она последнее нововведение парка.

– Видела, – говорит она. – Как думаешь, кто сделал для него костюм?

Я сразу же понимаю всю глупость своего вопроса. Конечно, Эмика об этом знает, ведь Гардероб так близок к офису мистера Гупты и вплотную примыкает к Особому Кабинету, Куда Никому Нельзя.

Она застегивает молнию на моем костюме, и я спрашиваю:

– Что о нем думаешь?

– Думаю, это довольно клево, – пожимает плечами она. – Наука и все такое.

А я такой:

– Ага, понимаю, я, конечно же, это понимаю, но по мне это, типа, может, сбавишь обороты немного, Наука? А? У тебя что, горит, Наука?

А она:

– Ага, не, я это тоже понимаю. Хотя мне нравятся глаза.

– Глаза?

– Ну, глаза Вадж’ма. Ты их видел?

И я должен признаться, что не так уж много времени потратил на изучение глаз блюющего монстра.

– В них так много души, – говорит она. – Эти глаза многое повидали. Десять президентов, верно?

А я такой:

– Так нам сказали.

Эмика задумывается:

– Десять мужчин в теле одного; думаю, там много чего происходит, ну, когда его не тошнит.

А я говорю:

– Пожалуй, да, все же люди разные.

А она одаривает меня чудной улыбкой и говорит:

– Пожалуй.

Что мне нравится в Эмике, так это то, что она все видит как будто под особым углом, прям как сейчас. Например, может сказать, что Вадж’м Мадж’вхт не просто монстр, а десять мужчин в теле одного, а в глазах видно глубокую душу. Это забавно, а еще довольно мило. Я не разбираюсь в науке монстростроения, поэтому не знаю, действительно ли это так, но, как я и сказал, это интересный взгляд на ситуацию.

Бенджамин Гаррисон заскакивает ко мне после обеда, и я пересказываю ему мысль Эмики, что Вадж’м – это десять мужчин в теле одного и все такое, и Гаррисон находит это очень смешным.

– Слушай, чувак, – говорит он. – Я все утро провел на Площади Отцов-Основателей и могу тебе сказать, что этот парень даже за одного не работает.

А я:

– Правда?

А он:

– Чувака привязали к столбу как тетербол[25]. Он просто сидит и лупит палкой по земле. И время от времени разражается какой-нибудь фразой, например «Непоборимая блажь ультиматизма», но в основном он вроде как хрюкает и заваливается на землю.

А я:

– Звучит, будто ученые переборщили с Джеймсом Монро.

А Гаррисон такой:

– Ха-ха.

Тем временем Рамоне нужно в больницу, чтобы получить результаты анализов крови, и мама хочет, чтобы я пошел с ней, на случай, если новости будут не очень. Это в четверг, а это худший день, чтобы пропускать работу, потому что в четверг больше всего экскурсий.

Я пытаюсь сказать маме:

– Дела на работе идут как-то странно. Сейчас не лучшее время, чтобы просить выходной.

И она такая:

– Извини, что твоя сестра так не вовремя заболела; так эгоистично с ее стороны, да?

А я:

– Зачем мне идти? Если новости плохие, что я смогу сделать?

А мама:

– Рамона должна знать, что ты рядом.

А я:

– Я рядом, когда хожу на работу, благодаря которой мы оплачиваем квартиру и больничные счета.

А мама:

– Ты можешь хотя бы спросить?

И вот я, как дурак, сижу под дверью офиса мистера Гупты в среду вечером и жду, когда он закончит очередное собрание. Я сижу на одном из тех потертых стульев, что он держит в приемной, и слышу сквозь стену, как он кричит:

– Люди спрашивают: а где Вашингтон? А где Эндрю Джексон? Они не слишком довольны вашим… симулякром-основателем.

Я слышу, как белая дама говорит: