Тот момент

Терри садится и теребит провода наушников. Он не признавался, что волнуется, а ему и не надо. Вот бы я могла отработать за него или постоять рядом. Может, спросить Дениз, нет ли там и для меня места? Я согласна убирать дерьмо, если смогу при этом приглядывать за братом.

Выходим на остановке и идем к торговому центру. Снова погожий денек, но мне плевать. Я только и думаю, что об эксперте, признавшем Терри годным к работе. Это все он виноват. Только не ему разгребать, когда все полетит к чертям.

Туалет расположен на первом этаже, притулился слева, прямо за магазином «Все по 1 фунту». Рядом небольшой офис.

— Вот куда тебе надо, — указываю Терри. Он кивает и достает из сумки фонарик. Я даже не видела, как брат его туда положил. — Фонарик не нужен. Давай я отвезу его домой.

— Мэттью говорит, я должен проверить, нет ли крыс, — упрямится брат.

— Нету их здесь, я ж говорила. В таком месте подобного не допустили бы.

Терри пожимает плечами и прячет фонарик обратно в сумку:

— Оставлю на всякий случай.

— Ладно, но больше его не вынимай. В конце смены, в четыре часа, я тебя заберу. А полчаса спустя мне нужно будет в центр занятости, так что поедем прямиком туда.

— Они за мной наблюдают. И за тобой тоже. Найдут и тебе работу под камерами.

— Терри, сейчас повсюду камеры, но никому мы не нужны. Это ради безопасности людей.

— Чтобы держать всех на мушке, — возражает брат, указывает сперва на свои глаза, потом на меня, совсем как Шоу Тейлор[9] в конце «Полиции-5». Терри годами так не делал. Я неуверенно улыбаюсь и иду прочь. Как и в первый день, когда брат пошел в школу, я до боли закусываю губу. Помню, тогда я надеялась, что на следующий день мать вылезет из кровати и отведет Терри сама. И она даже смогла. Сходила на собрание, пересказала мне все, когда я вечером вернулась домой. Мама так гордилась нашим Терри. Впрочем, этому не суждено было продлиться. Может, папаша нас и бросил, но оставил по себе такую память, что мать в жизни не забыла.

Едва войдя в дом, начинаю драить кухню. То ли пытаюсь гнать мысли о Терри, то ли на автомате после уборки кафе. Интересно, как там бедняга Денни уживается с Бриджит? Он мне уже написал, посочувствовал, что я потеряла работу, и доложил, как заявил хозяйке, что та перегнула палку.

Денни говорит, у них на окне тоже висит объявление с поиском работницы на мое место. И отбоя от желающих нет, даже на такие скотские условия.

Наверное, мне стоит обойти все кафе в городе, посмотреть, где требуются люди, но прямо сейчас я слишком волнуюсь о Терри.

Вот пойду в центр занятости, а мне там заявят, что уже пора было поднять свою толстую задницу и что-нибудь найти.

Они не представляют, каково это — жить с кем-то вроде Терри. Мне тошно от одной мысли, в каком состоянии он будет к концу дня.

К обеду убирать уже нечего. Так как я отдала Терри последний кусок ветчины, у меня бутерброды с сыром. Помню, как в детстве делала из сыра пасту и мазала ее на обжаренный хлеб. Теперь кладу всего по паре кусочков сыра на каждый ломтик, чтобы растянуть упаковку на подольше. Терри любил мое угощение. Думал, оно делает его особенным. Однажды он предложил мне откусить, но я соврала: уже поела. Единственный раз солгала брату, чтобы он не мучился, что у него что-то есть, а у меня нет.

Без четверти три я начинаю собираться. Не то чтобы процесс займет у меня больше нескольких минут. Женщины жалуются, что им требуется час, чтобы собраться и выйти из дома по утрам. Понятия не имею, чем они столько занимаются. Я не трачу больше пяти минут на душ, и единственное, с чем могу завозиться, — это косы.

Полагаю, немного странно, что женщина моего возраста все еще заплетает волосы в косы. Но я всегда их носила. В детстве меня заплетала мама. Это одно из самых ранних моих воспоминаний. Как она велит мне стоять на месте и не ерзать, пока сама разделяет волосы на пряди. Мои косы в то время всегда были аккуратными — если мать и пила, то не слишком много. Она даже повязывала мне красные бантики, если у нее было хорошее настроение. Я видела их на старых снимках. Вот бы сохранить побольше воспоминаний о хороших днях. Иногда мне кажется, что я могу вспомнить легкий аромат ее духов, улыбку, с которой мама забирала меня из школы, мягкое прикосновение руки. Но, наверное, это мне мерещится. Потому что следующее, что я четко помню, — как папа бьет маму, и она летит через всю комнату прямо в электрический обогреватель. Вот это уже не выдумка. Он часто бил маму, но тогда я увидела это впервые. Потом мои косы уже не всегда были аккуратными. И к тому времени, как папаша ушел, я заплетала их сама. Большую часть времени мать была слишком пьяна, чтобы вставать с постели, не говоря уже о том, чтобы возиться с моими волосами.