Тот самый

– Я все еще ничего не понимаю, но мы и правда пойдем. Прости и пока. – Алиса неловко помахала ему рукой.

Я схватил Алису за запястье и потащил к широким двойным дверям в конце коридора. За спиной я услышал отдаляющиеся шаги Кира. Злость во мне утихала, уступая место сожалению.

Наши жизни соприкоснулись и тут же оттолкнулись друг от друга.

– Вот придурок! – воскликнул я, как только мы вновь оказались в духоте улицы.

На крыльце я чуть не врезался в мужчину: он быстро бежал вверх по ступенькам. Его лицо от крыльев носа до уголков губ рассекали две глубокие морщины. Возможно, это был отец Же.

– Извините, – пробубнил я себе под нос.

– Нечего смотреть себе под ноги!

– Вот козел… – прошептала Алиса.

Когда мы добрались до дома, уставшие от долгой езды на велосипедах, темнота накрыла город плотным куполом. Нас ждала тишина. Она заполнила пустотой каждый темный уголок, вытеснила через оконные проемы все звуки, впитала свет, и теперь наш дом погрузился в небытие.

Мама начала без прелюдий, задевая только там, где всегда болит. Мы, самые близкие люди, безжалостно ранили друг друга. В этом и заключалась опасность ссор: мы не осознавали, что нельзя вернуть сказанные слова. Они навсегда останутся внутри нас.

– Где вы шлялись весь день? Только посмотрите на себя… Хотите, чтобы вас считали бездомными?

«Может, у нас и нет дома?» – мысленно спросил я.

Бездомные – это значит без дома. Дом – это любовь и забота. Было ли у нас с Алисой что-то из этого? Если мы были без любви и заботы, значит, мы были без дома. Без-дом-ны-е.

– Ма, все в порядке. Мы просто гуляли, вот и все. – Алиса сделала первую попытку. – Забыли о времени. Телефон разрядился.

– Забыли? Я потратила на вас столько времени, сил, денег! А вы неблагодарные… не можете хотя бы раз сделать так, как я прошу.

– Ничего же не случилось! Никто не умер! Как будто ты в нашем возрасте не делала ничего подобного…

Я сидел на кухне и молча слушал доносящиеся до меня голоса. Чем громче они были, тем дальше становились друг от друга Алиса и мама.

– Ничего, говоришь? Ты еще слишком мала, чтобы что-то понимать. Ты хотя бы можешь представить, сколько денег я на вас потратила? Сколько трачу до сих пор, и во сколько мне обходится этот чертов дом с ржавым водопроводом!

– Так давай продадим его! Ну давай!

– Нет, это память моей сестры! Как ты смеешь мне предлагать такое…

– Да ты ни разу о ней не вспомнила!

– Заткнись! Не смей об этом говорить. Закрой свой рот…

– Мама, да у нас никогда нет денег! Мне стыдно, понимаешь, я…

– Стыдно? Так иди и найди работу. Я растила и ращу вас одна!

– Но я школьница!

– Посмотри, во что ты одета… Что это за топик? Перед кем ты так вырядилась?

– Ни перед кем!

– Врешь! Так и знай: если принесешь ребенка в подоле, вышвырну вас обоих из дома! Содержать до пенсии я не собираюсь…

– Мама, я девственница! Какой ребенок!

Я молча встал, взял глиняную копилку в виде розовой свиньи с отколотым хвостиком и бесшумно зашагал в гостиную. На фоне лунного света мама и Алиса выглядели черными пятнами. Я, по-прежнему сохраняя молчание, швырнул копилку маме в ноги, и монеты со звоном покатились по полу. Звон на фоне тишины казался оглушительным. Монеты подскакивали, крутились и останавливались. Несколько секунд мы слушали их стук, перетекающий в давящую тишину.

– Просто скажи, скажи нам, ма, сколько ты потратила на нас денег? Сколько мы тебе должны, а? – Я остановился перед ней. – Как только я окончу школу, я заработаю столько денег, чтобы оплатить вдвойне ту сумму, которую ты назовешь. Я заработаю их и отдам, чтобы больше никогда в жизни тебя не видеть!

После сказанных слов эмоции разом улетучились и оставили меня. Мама молча развернулась и зашагала по лестнице к себе в спальню.

Мы с Алисой слушали тишину на полу среди блестящих монет.

– Наверное, она беспокоится о нас, – сказала Алиса. Она лежала на ковре и не шевелилась.

– Наверное.

– Наверное, она даже хочет как лучше.

– Наверное.

– Ты что, забыл все слова в мире, кроме одного?

– Наверное.

– Ну все, это уже не смешно. – Я ощутил несильный тычок в плечо. – Что у вас там произошло с Киром?

Я закрыл глаза, оживляя в воспоминаниях светлый коридор больницы и одинокого Кира в толпе. Тот сидел на стуле и сжимал пальцами переносицу. Мы с Алисой бросили его. Я бросил его.

– Ничего. Просто нам не следует с ними общаться, вот и все.

– А с кем следует?

– Ни с кем?

– По-твоему, мы должны сидеть дома?

– Не знаю. Но мне кажется, у нас ничего не получается. У меня не получается.

– Я не хочу сидеть дома, Матвей.

– Я тоже.

– Знаешь… – Алиса села рядом со мной и коснулась пальцами моих спутанных волос. – Если бы все сдавались после первой попытки, в мире бы не было великих художников, писателей и музыкантов. И все бы были одиноки.

Я внимательно посмотрел на Алису, чувствуя тепло прикосновения пальцев ко лбу.

– Думаешь, у меня получится?

– Думаю, из тебя бы вышел отличный друг. Ты уже друг, Матвей. Мой лучший друг.

Я улыбнулся.