Тотальные институты

Хотя человеческий материал не способен демонстрировать такую же неподатливость, как неодушевленные вещи, сама способность постояльцев воспринимать планы персонала и следовать им гарантирует, что они могут мешать персоналу более эффективно, чем неодушевленные объекты, так как неодушевленные объекты не способны целенаправленно и обдуманно срывать наши планы (хотя мы можем реагировать на них так, как если бы они были на это способны). Поэтому в тюрьмах и в «хороших» палатах психиатрических больниц охранники должны быть готовы к организованным попыткам побега и к постоянным попыткам их высмеять, «подставить» и каким-либо другим образом доставить им неприятности; знание того, что постоялец может делать все это лишь для повышения самооценки или от скуки, не избавляет охранника от тревоги[191]. Даже старый и слабый пациент психиатрической больницы обладает большим объемом подобной власти; например, всего лишь оттопырив большие пальцы в карманах штанов, он может создать значительные неудобства для санитара, пытающегося его раздеть. Это одна из причин, по которой персонал старается не разглашать решений, касающихся судьбы постояльцев, так как, если бы постоялец знал свою незавидную участь, он мог бы целенаправленно и открыто мешать спокойному претворению этих планов в жизнь, — например, пациентам психиатрических больниц, которых готовят к шоковой терапии, могут рассказывать веселые истории и иногда не позволяют видеть комнату, в которой их будут лечить.

Третье общее отличие человеческого материала от материалов иного рода, создающее уникальные проблемы, состоит в том, что, как бы персонал ни старался дистанцироваться от этого материала, он все равно может начать испытывать к этому материалу расположение и даже привязанность. Всегда существует опасность увидеть в постояльце человека, и тогда, если постояльцу надо будет причинить страдания, симпатизирующий сотрудник будет испытывать мучения. (Это одна из причин, по которым офицеры держат социальную дистанцию в отношении новобранцев.) С другой стороны, если постоялец нарушает правило, отношение сотрудников к нему как к человеку может усилить у них ощущение, что их моральному миру нанесен ущерб: ожидая «разумной» реакции от разумного существа, сотрудники могут испытывать гнев и считать, что им наносят оскорбление и бросают вызов, когда постоялец ведет себя неподобающе.

Возможность превращения постояльцев в объекты симпатии персонала связана с тем, что можно назвать циклом вовлеченности, который иногда наблюдается в тотальных институтах. Начав с социальной дистанции по отношению к постояльцам, дистанции, мешающей замечать серьезные лишения и институциональные проблемы, сотрудник обнаруживает, что у него нет причин не вовлекаться в теплые отношения с некоторыми постояльцами. Из-за этой вовлеченности, однако, действия и страдания постояльцев начинают причинять сотруднику боль, и он зачастую начинает ставить под угрозу дистанцию в отношении постояльцев, выдерживаемую его коллегами. В результате симпатизирующий сотрудник может «выгореть» и переключиться на бумажную работу, участие в комиссиях или другие занятия, предполагающие контакт только с другими сотрудниками. Избавившись от опасности контакта с постояльцами, он может постепенно перестать чувствовать, что у него есть основания для опасений, и тогда цикл контакта и разрыва отношений может повториться вновь.

Когда мы совмещаем тот факт, что сотрудники обязаны придерживаться определенных стандартов гуманности в обращении с постояльцами, с тем фактом, что они могут начинать видеть в постояльцах разумных, отзывчивых существ, способных быть объектами эмоциональной вовлеченности, мы получаем контекст для возникновения некоторых очень специфических сложностей при работе с людьми. В психиатрических больницах всегда есть пациенты, которые поступают явно против своих собственных интересов: пьют воду, которую они сами только что загрязнили; объедаются на День благодарения и на Рождество, так что в эти дни обязательно открывается несколько язв и закупоривается пара пищеводов; бьются головой о стену; срывают швы после небольшой операции; спускают в унитаз вставную челюсть, без которой они не могут есть, а получение новой может занять несколько месяцев, или разбивают очки, без которых они ничего не видят. Стараясь предотвратить эти очевидно самодеструктивные действия, сотрудники могут быть вынуждены применять к этим пациентам силу, представая в образе грубых и бесцеремонных людей в тот момент, когда они пытаются не дать кому-то сделать с собой то, что, по их мнению, ни одно человеческое существо не должно ни с кем делать. Понятно, что в таких случаях персоналу крайне сложно держать свои эмоции под контролем.

II