Тотти. Император Рима

Так или иначе, но по мере того, как приближался первый матч, все другие разговоры прекратились. Нас ждала Гана, дерзкая африканская команда, богатая игроками хорошего уровня, которые выступали в Европе; сказать, что мы их боялись, – это было бы слишком, но и обойтись одним только «уважением» было бы трудно, потому что это термин мягкий, он недостаточно передает мысль. Было большое беспокойство, вот да, слово «беспокойство» тут хорошо подойдет. Мы начинали на четвертый день турнира, 12 июня, и накануне, перед тем как вылететь в Ганновер, отметили, что к Германии, Англии и Аргентине, которые провели свои первые матчи без феерии, но получив по три очка, присоединились и Нидерланды. Я всем им завидовал, они уже дебют провели, но внутри каждого из нас росла дикая жажда футбола, стремление испытать себя, сражаться, и это было желание, которое охватывало и увлекало нас, как тамтам, который мешает уснуть. Напряжение было очень велико. Я не мог заснуть и после обеда, поэтому сначала немного посмотрел другую игру нашей группы, в которой Чехия довольно легко победила сборную США, а затем, в оставшиеся полчаса, попросил парикмахера постричь меня. Я решил сделать это спонтанно, без каких-либо причин – мне это подсказало настроение, и я к нему прислушался. Я как будто хотел начать чемпионат мира другим, не таким, как был до него, и требовались внешние изменения, чтобы это подтвердить. На собрании в 18.45 многие смотрели на меня вопросительно, но, вспоминая об этом сейчас, я понимаю, что удивлялись только те, кто был в запасе. Мы, игроки стартового состава, названные Липпи один за другим, затаили дыхание, как при апноэ.

Бабах! Свисток бразильского арбитра прозвучал как выстрел из стартового пистолета. Я играл под Тони и Джилардино, схема была очень атакующей, а намерения Мистера – предельно ясны: начать нужно было мощно, чтобы и повысить самооценку всей команды изнутри, и создать в глазах соперников образ очень опасной сборной. Самым сильным игроком у ганцев был Майкл Эссьен, быстрый опорник, за которого «Челси» по просьбе Моуринью отдал кучу денег «Лиону». Я периодически сталкивался с ним, но постоянно меня опекал Эрик Аддо, полузащитник голландского «ПСВ». И когда я пытался от него отклеиться, я оказывался в зоне ответственности Пейнтсила, который в какой-то миг нанес мне сильный удар по оперированному голеностопу, и хорошо, что ему не удалось попасть в самое уязвимое место. Как бы то ни было, ганцы были серьезными соперниками, физически сильными, неплохими в техническом оснащении и отнюдь не профанами с точки зрения тактики. Начало было за нами, я находил между линиями хорошие разрывы, если играть в касание, максимум – в два. Жаль только, что неожиданный (не для нас, разумеется) пас Пирло к штрафной обернулся моим плохим завершением атаки с шестнадцати метров. Я при ударе отклонил корпус слишком сильно назад, и получилось что-то из регбийного матча. Вскоре, когда уже я разыгрывал угловой с Пирло, Андреа придумал отличный гол с угла штрафной. Это была заготовка, которую мы вызубрили на теоретических занятиях, но, конечно, я не могу назвать свой пас голевой передачей. Все исполнил Андреа, и мы вышли вперед. Лучшее, что я сделал в том матче (во всяком случае, то, что сделал неплохо), – это лазерная точность паса на Джилардино в начале второго тайма; увы, голкипер не дремал. Вскоре я вновь получил удар от Пейнтсила, и, несмотря на то что фол не повлек за собой последствий, Липпи предпочел заменить меня на Каморанези. Так было правильнее. Нам нужно было оборонять преимущество, и схема 4–4–2 была вполне пригодным блиндажом для этого, а на последних минутах Куффур, мой римский одноклубник, ошибся в передаче на вратаря и тем самым позволил Яквинте забить второй мяч. Триумф. Я с финальным свистком подскочил со скамейки, поливая водой Чиро Феррару, который был там в качестве ассистента Липпи, в то время как из динамиков ганноверского стадиона гремела «Azzurro» в исполнении Адриано Челентано.