Тоуд-триумфатор

Спустя несколько ночей, когда Племянник был у Тоуда, Крот предпринял позднюю прогулку. Какими звездными, слезными тропами ходил он в ту ночь, никто никогда не узнает. Будь Племянник в Кротовом тупике, он, конечно, поднял бы тревогу, но, к несчастью, его там не было. И потому никто не видел, как бродил неприкаянный Крот глубокой ночью вдоль Реки и по Дремучему Лесу, по крупным комьям распаханных полей, вдоль неподстриженных кустов. Никто не видел, как взгляд его дико блуждал, следя за мерцающими звездами и луной, как он все больше уставал и замерзал, как не в силах был подобрать имя своей тоске.

Может быть, иногда он останавливался, чтобы дать отдых больной голове и натруженным ногам, все еще надеясь найти объяснение тому, что его мучит. Кто знает! Как бы там ни было, рассвет застал его сидящим на мрачном, заросшем тростником берегу к западу от загадочного островка, что лежит по течению чуть выше опасной плотины, чей грозный рев прекрасно слышен с места, где Крот нашел себе пристанище.

Безутешный Крот сидел в тростниковых зарослях свесив ноги в воду, зачарованно уставившись на быструю воду в нескольких ярдах. Не место было здесь наземному животному, лишь сильные пловцы, такие как Выдра или Рэт, рискнули бы сидеть здесь опустив ноги в воду.

Никто из обитателей Берега Реки не знал о том, что он находится здесь. Затерявшись в тростнике, одинокий и несчастный Крот все больше сползал в воду, то соскальзывая в сон, то возвращаясь в явь. К утру в воде были уже не только ноги Крота, но и вся нижняя часть его тела, так что, если бы кто-нибудь увидел его, то подумал бы, что Крот хочет сползти в воду и поплавать, — довольно рискованное занятие в этом месте. Можно было предположить, что кончится это плавание весьма плачевно.

И все-таки Крот был не совсем один.

— Кто это там и что он такое затеял? — развязно прошипел кто-то грубым голосом из зарослей тростника чуть выше по течению.

— Да это мистер Крот из Кротового тупика, если глаза меня не обманывают, и, кажется, он ищет неприятностей, — ответили другим голосом, вкрадчивым и свистящим.

Это были горностаи, жестокие и лживые животные, населяющие Дремучий Лес. Они как раз вышли на утреннюю охоту и жаждали приключений.

— Хорошенькое место, чтобы нырять, — заметил первый.

— Это будет не нырок, парень, а погружение.

— Давай-ка подождем, чем дело кончится.

Потом они долго молчали, а Крот тем временем все глубже погружался в воду.

— Ставлю фунт против пенса: больше одного раза он не вынырнет, если его понесет к плотине.

— Шутишь! Да он раньше концы отдаст…

Так эти грубые звери издевались над жалким положением Крота, делая ставки на его жизнь. И вовсе не из жалости, а из корысти оторвались они от занятного зрелища и побежали рассказать об увиденном Барсуку. Они надеялись, что Барсук вознаградит их за беспокойство, например пятью фунтами или около того.

— Пять фунтов. Сдается мне, столько даст Барсук за Крота, — все эти мелкие зверушки большего и не стоят.

Барсук сразу побежал к Кроту, который к тому времени уже почти весь погрузился в воду, и, вытащив друга (причем помощь горностаев была только помехой), сделал выводы о случившемся и принял определенные решения. Важнейшим из них было решение о необходимости запугать горностаев так, чтобы они не вздумали рассказывать о происшедшем кому бы то ни было.

— Если хоть слово об этом частном деле сболтнете кому-нибудь, — предупредил Барсук, — речь будет идти уже не о пяти фунтах, пяти шиллингах или пяти пенсах, а о том, что мне ничего не стоит найти болтуна и выдворить его с Берега Реки навсегда! Это ясно?

— Да, мистер Барсук, конечно, сэр! Вы можете рассчитывать на нас: уж мы-то будем держать язык за зубами! — трусливо юля. отвечали горностаи. При Барсуке они совсем не так запели, как тогда, когда издевались над беззащитным Кротом.

— Да будет так! — сурово сказал Барсук, и горностаи исчезли.

Барсук вновь обратился к другу. Он предложил Кроту отправиться с ним в Дремучий Лес, где в скромном, но вполне удобном доме за ним будут ухаживать и, может быть, наконец выяснится, что же все-таки произошло.

— Я превосходно себя чувствую, правда, в-в-все в п-порядке, — упорствовал Крот, стуча зубами от перенесенного потрясения и от холода, пока Барсук закутывал его в свое пальто.

— Ничего подобного, — твердо сказал Барсук, — и до моего дома отсюда гораздо ближе, чем до твоего. Так что пойдем со мной.

— Но Б-барсук, я, я…

Каким слабеньким он показался Барсуку, вот-вот заплачет!

— Давай, старина, обопрись на меня, и оглянуться не успеешь, как будешь сидеть у огня, вытянув ноги!

— Что ж, м-может быть, эт-то к лучшему, — пробормотал Крот. — Я действительно устал, оч-чень устал.

Барсук дружески обнял его, и лишь тогда бедняга Крот, глубоко вздохнув и повесив голову, выплакал наконец свою тоску, которая так долго не находила выхода.

— Давай, старина, — хрипловато сказал Барсук, потому что слезы Крота очень его растрогали. — Пойдем-ка, и расскажи мне, что тебя мучает.