«Товарищ Керенский»

Для пропагандистского подкрепления большевики вызвали в Гельсингфорс А. М. Коллонтай, известного оратора партии. Она удачно выступила на митингах, а в конце мая в местном издании партии стали появляться материалы с открытой критикой в адрес Керенского[718]. Об успехе выступлений Коллонтай косвенно свидетельствует письмо рабочего Свеаборгского порта в газету эсеров. Он отмечал, что Коллонтай «обвиняла товарища Керенского в том, что он якобы не по правилу занял этот пост и поставлен он буржуазным правительством». Автор письма стыдил доверчивую аудиторию, которая легко меняла свои политические взгляды: «Вчера мы делали овацию товарищу Керенскому, сегодня ветер подул в другую сторону – мы приветствуем товарища Коллонтай и уже забыли клятвы, данные Керенскому». Он напоминал о выступлении министра: «Мы слышали его золотые слова, мы поняли, что он ведет дело на пользу нашего многострадального народа. Товарищ Керенский своими речами исцелил наши раны и влил живого бальзаму в сердца наши больные, мы теперь снова скажем: живы мы, жива свободная Россия!» Автор говорил о заслугах вождя: «Керенского мы хорошо знали еще при старом правительстве, его знает вся демократия Петрограда; этот человек достоин быть вождем нашей революционной армии, его любят солдаты, матросы, рабочие, никто не сомневается, что Керенский достоин доверия. С этим вождем мы пойдем в огонь и воду и умрем за него, он наш гений»[719]. Казалось бы, публикация пылкого письма в защиту «вождя» и «гения» служит косвенным доказательством успеха большевистской пропаганды, его критиковавшей. Однако не все слушатели Коллонтай готовы были соглашаться с ней: в прессе отмечалось, что дискуссии на митингах с участием этого оратора приобретали «страстный характер» и включали весьма резкие выражения[720]. Усилившаяся агитация большевиков встречала в Гельсингфорсе серьезное сопротивление.

Возобновление атак на Керенского, которые сопровождались не только заявлениями о солидарности с финнами, но и критикой приказов министра, вернее было бы связывать не с ораторскими способностями Коллонтай, а с изменением политической ситуации. Положение Керенского стало радикально иным, как мы увидим, в середине мая, после подписания им «Декларации прав солдата». Однако и в этой, новой ситуации авторитет министра оказался достаточным, чтобы произвести перемены в командовании Балтийского флота. Вместо адмирала Максимова, пользовавшегося поддержкой комитетов, на должность командующего флотом был назначен адмирал Д. Н. Вердеревский – авторитетный для офицеров и в то же время умевший вести переговоры с комитетами. Команды некоторых кораблей протестовали против нарушения «демократического» принципа назначения командующего. Центром такого движения стал дредноут «Петропавловск» – его команда требовала признания права избирать начальников, что само по себе свидетельствовало о кризисе дисциплины. Но все же новый командующий смог приступить 5 июня к исполнению своих обязанностей. Определенную роль здесь сыграло и обращение Керенского 3 июня к морякам «Петропавловска»[721]. Министр вновь использовал свой авторитет, и в сочетании с другими мерами его призыв способствовал временной стабилизации ситуации.

Визит в Гельсингфорс был очень важен для Керенского не только политически, но и как возможность уточнить тактику репрезентации министра. В ходе этой поездки был выработан некий общий регламент поездок популярного политика. Он включал деловые совещания с гражданскими и военными властями, политические переговоры с членами влиятельных Советов и комитетов, митинговые выступления перед активистами, а также целыми подразделениями и частями армии и флота. Пресса больше всего внимания уделяла общению Керенского с комитетами и рядовыми военнослужащими. При этом выбиралось одно, особенно «ударное» выступление, которое наиболее подробно освещалось. Не следует полагать, что этот стандартизируемый план визита создавался лишь усилиями Керенского и его окружения. Для местных активистов, считавших себя союзниками министра, приезд «вождя» был важным политическим ресурсом, умножающим их авторитет. Они старались повлиять на организацию визита и его освещение в прессе. Командование флота также пыталось использовать авторитет министра для укрепления своей власти. И активисты, и командующие подчеркивали высокий статус гостя, что помогало им в решении актуальных местных задач. Подобные визиты способствовали созданию и распространению новых форм прославления лидера: уже в это время Керенского при освещении его визита именовали «популярным революционным вождем», «дорогим вождем», «вождем революционной армии» и даже «великим вождем и гением».