«Товарищ Керенский»

Действия Керенского в предшествующие годы и в особенности в дни переворота способствовали формированию подобной репутации. Неудивительно, что во многих приветствиях, посылавшихся ему в марте 1917 года, он именовался «борцом за свободу». Как уже отмечалось, конференция эсеров Петрограда, состоявшаяся в первые дни марта, приветствовала «стойкого, неустанного борца за народовластие»[252]. «Шлем сердечный привет борцу за свободу. Да благословит Вас небо на будущий подвиг», – обращались к Керенскому в то время некоторые политические ссыльные[253]. Показательно, что так описывали министра ветераны революционного движения, и это имело особый вес в глазах политизирующихся масс.

Порой таким термином – «борец за свободу» – обозначалась специализация Керенского. В частности, национальные организации именовали его «славным борцом за свободу России и ее народностей». Авторы других резолюций приветствовали политика как борца за социальное освобождение. Керенского называли «борцом за свободу трудящегося народа», «испытанным борцом за счастье и волю трудового народа», «неутомимым борцом и защитником обездоленного народа и его свободы» и «борцом за свободу униженных и оскорбленных»[254]. Во многих иных резолюциях революционный министр именовался «борцом за свободу», «борцом за свободу народа», «борцом за освобождение родины», «дорогим и неутомимым борцом за свободу и право»[255]. Особое значение придавалось стажу его активной политической деятельности и верности избранному политическому курсу: Керенского нередко называли борцом «испытанным», «неутомимым», «неустанным», «стойким».

Как мы уже видели, биографы Керенского в 1917 году создавали и подтверждали его революционную репутацию и тем самым обосновывали его право на политическое лидерство в условиях революции. Правда, так называли не одного только Керенского: статус противника «старого режима» становился важным ресурсом политической легитимации, поэтому разных лидеров той поры их сторонники именовали «борцами за свободу».

В марте многие жители России сочли нужным поздравить с успехом революции Родзянко, председателя Государственной думы и ее Временного комитета[256]. При этом авторы поздравлений не всегда точно представляли себе статус Родзянко: его именовали «главой свободного государства Российского», «главой свободной России», «министром-президентом», «председателем Временного правительства». Родзянко называли «борцом за свободу» и «освободителем России»[257], а иногда даже «вождем свободы»[258]. Некоторые обращения к Родзянко использовались впоследствии для характеристики иных вождей, в том числе и Керенского: председателя Государственной думы называли, например, «гением Свободной России»[259]. Чаще же Родзянко именовали «первым гражданином» – «первым свободным гражданином свободной страны», «лучшим гражданином», «первым гражданином свободной России». Так, присяжный поверенный И. Балинский приветствовал Родзянко следующим образом: «Да здравствует Государственная Дума… Да здравствует на долгие годы ее славный председатель, первый и достойнейший между равными гражданами гражданин свободной России»[260].

С именем Родзянко были связаны и некоторые первые проекты политики памяти эпохи революции. Так, Городская дума Екатеринослава 3 марта поспешила увековечить память о своем земляке, крупном землевладельце края: в зале Думы решили установить мраморную статую Родзянко, городская площадь получила его имя, а кроме того, планировалось в центре города воздвигнуть памятник Освобождению, со статуей Родзянко в середине композиции[261].

Представители различных политических партий также прославляли своих лидеров, напоминая об их революционном прошлом. Особенно активно этот прием укрепления и подтверждения авторитета использовался в тех ситуациях, когда партийные вожди оказывались под огнем критики со стороны своих оппонентов. Например, эсеры осуждали нападки консервативной и либеральной прессы на Чернова, которого они именовали «виднейшим борцом за свободу и счастье трудового народа»[262].

Когда же объектами яростной критики стали Ленин и «ленинцы», большевики сочли нужным опубликовать несколько биографических очерков, освещавших участие своего лидера в революционной борьбе[263]. Они заявляли: «Нельзя ссылаться на ложные грязные обвинения против т[оварища] Ленина, т[ак] к[ак] Ленин старый партийный вождь, вождь не мартовский…»[264] Сама формулировка могла рассматриваться и как скрытая критика политиков, выдвинувшихся лишь в дни Февраля, – упрек, который ветераны движения, казалось, могли адресовать и Керенскому.

После свержения монархии конструирование революционной биографии было распространенным приемом укрепления авторитета политических лидеров, представители различных течений именовали своих вождей «истинными» и «испытанными» «борцами за свободу», а соответствующий статус враждебных политиков подвергался сомнениям, критиковался, опровергался.