Товарищ комбат

Еременко знал, что Сталин не выезжал на фронт. Ставка своевременно получала исчерпывающую информацию и имела налаженную систему управления — до дивизий включительно. Приезд Верховного Главнокомандующего для Еременко явился в высшей степени неожиданным. Ему было известно, что главные события в стратегическом масштабе развертывались юго-западнее Калининского фронта, его же войска играли не основную роль, и он терялся в догадках, чем вызван приезд Верховного?

Вскоре они подъехали к небольшому домику в центре села, стоявшему в глубине двора. Миновав кухню, Еременко с Зубаревым вошли в горницу. Сталин, ожидая их, стоял посреди комнаты.

— Товарищ Верховный Главнокомандующий, войска Калининского фронта ведут бои местного значения, — доложил Еременко.

Сталин подал руку, поинтересовался:

— Как вы спланировали предстоящую Духовщинско-Смоленскую операцию?

Еременко изложил план операции и попросил усилить фронт одной общевойсковой армией, кавалерийским корпусом и помочь авиацией, артиллерией и боеприпасами.

Верховный Главнокомандующий, внимательно выслушав доклад, произнес спокойно, но твердо:

— Вы, товарищ Еременко, сдали Смоленск врагу, вы и верните его назад.

— Есть, товарищ Сталин! Только Василий Теркин говорил, что города сдают солдаты, генералы их берут, — попробовал пошутить Еременко.

— Верно Теркин подметил, — довольно сухо сказал Сталин, давая понять командующему, что сейчас не до шуток. Помедлив, продолжил: — Противник прочно укрепился на Средне-Русской возвышенности и угрожает флангу наших войск, наступающих на юге, там, где мы готовим главный удар. Противник занимает здесь такие ключевые позиции, как Духовщина и Ярцево. Он закрыл нам не только смоленские ворота, но и основные пути в Белоруссию и Прибалтику. Думаю, вам не надо объяснять, насколько важен успех наших войск на этом направлении. — Сталин помолчал. — Но торопливость — всегда плохой помощник. В августе начнете подготовку к наступлению. Разрешаю до начала операции выбивать противника лишь с тех позиций, которые крайне необходимы для будущего наступления. В первой половине сентября начнете операцию «Духовщина». Что касается ваших просьб, они будут выполнены…

Еременко не ожидал, что потребности фронта будут полностью удовлетворены. Щедрость Верховного приятно поразила его. Но таким сумрачным Сталина он увидел впервые. Даже когда немцы подступали к Москве, Сталин выглядел бодрее. Тогда над столицей и страной нависла смертельная опасность. В середине октября 1941 года тяжело раненного командующего Брянским фронтом генерал-полковника Еременко привезли в главный госпиталь на Арбат, в Серебряный переулок. Через час ему уже оперировали ногу и грудную клетку. Осколок рядом с легким извлечь не удалось. Андрей Иванович был в тяжелом состоянии, но требовал установить связь со своим штабом и вызвать в главный госпиталь двух офицеров: оперативника и связиста. Врачи этим были озабочены, потому что жизнь Еременко пока еще продолжала оставаться в опасности. Нарушение покоя и малейшее расстройство раненому были противопоказаны. В эту же ночь его посетил Сталин.

— Что же, товарищ Еременко, не убереглись? — мягко спросил он.

— Все заживет, поправимся, товарищ Сталин!

— Солдату прежде всего нужно здоровье!

— Да, больному трудно одолеть врага, — согласился Еременко.

— Хорошо, что понимаете, нужно беречь себя! — Еременко попытался приподнять голову, но Верховный сделал предостерегающий знак и сказал: — Лежите, лежите.

Андрею Ивановичу было неудобно лежа разговаривать со Сталиным, и он попросил подложить под голову дополнительную подушку. Главный врач с полуслова понял и сам сделал это быстро, без суетливости.

Еременко, глубоко вздохнув, слабым голосом стал докладывать:

— Товарищ Сталин, я просил установить связь со штабом фронта… — Уловив неодобрительный взгляд Верховного, он начал как бы оправдываться: — Хотелось быть в курсе дела и отдавать крайне необходимые распоряжения.

В этот момент Андреем Ивановичем владели двойственные чувства: он был доволен разработанным им планом контрудара по врагу и надеялся на его успех, но и не исключал, впрочем, неудачи: враг на брянском направлении имел возможность сосредоточить дополнительные резервы, чтобы прорваться к Москве.

— Этого делить не нужно, — прервал его Сталин, — я сам буду информировать вас о событиях на Брянском фронте. Скорее поправляйтесь.

Прошло чуть больше недели. Здоровье Еременко шло на поправку. Однажды ночью позвонил Сталин. Он сообщил, что войска Брянского фронта вышли из окружения и заняли оборону под Тулой.

Еременко понял, что контрудар, которого он так хотел, не удался.

— Беспокою вас в этот поздний час, зная, что вы ждете известий с Брянского фронта, — заключил Верховный.

— Благодарю вас, товарищ Сталин, — сказал Еременко…

Не прошло и года с того времени, а Еременко показалось, что Верховный сильно сдал, видно, тяжелые заботы и возраст надломили его. Он заметно постарел, в разговоре не было прежней порывистой резкости.