Товарищ мой

Не удалось мне встретиться с Вами,
Но образ Ваш ночью и днем со мной.
В рубашке с короткими рукавами,
С руками, скрученными за спиной,
Стоите Вы, голову вскинув гордо,
Вложив в презренье остаток сил,
В пробитом пулями кузове «форда»,
А может, то нами подаренный ЗИЛ...

В Тисвильский лагерь везут премьера,

Которым будет гордиться век.
Большая печаль и огромная вера
 Светятся в щелках распухших век.
Еще страшнее, чем стон ребенка,
Молчанье раненого бойца.
Как ток, проходит трагедия Конго
Сквозь наши познавшие боль сердца.

Мне горько, что этой беды причина

Сердечность Ваша и добрый нрав.
Не раз история нас учила:
Нельзя быть мягким, когда ты прав.
У наших врагов, у продажных бестий,
Нет сердца. Нельзя их щадить в борьбе.
А Вы, черный рыцарь высокой чести,
Наивно судили о них по себе.

Известны миру полковники эти,

Хозяин один их берет внаем.
Они и в Венгрии и в Тибете
Нас в землю закапывали живьем.
Прикрывшись Вашим восторгом детским,
Они затаились, портфели деля,
Когда Вы в парламенте конголезском
Бельгийского прокляли короля.

Зачем были митинги на дороге,

Когда Вы ехали в Стэнливиль?
Бандиты подняты по тревоге,
Клубится погони красная пыль.
Следы танкеток вокруг — как шрамы,
Исправно выслуживается лакей.
В Брюссель и Нью-Йорк текут каблограммы:
Заданье выполнено. О’кэй!

Тюрьма — резиденция Ваша сегодня,

Терзает Вас голод и влажный зной,
И все же Вы в тысячу раз свободней,
Чем те, кто Вам руки скрутил за спиной.
Тисвильский узник в раздумье замер.
Держитесь! Истории ход таков —
Проверьте замки у тюремных камер,
Они сгодятся для ваших врагов.

1960

МОЕ ОРУЖИЕ