Товарищ Сталин, вы большой ученый…

Л. Ярмольнику

Чё-то, Ленька, я устареваю:
то не жру дня по два, то грущу,
продираю дзенки и не знаю,
пулю в лоб пущу иль не пущу.

Ливень льет, но не смывает грязи

злоебучих человекодел
со всего на белом свете. Разве
это не сверхблядский беспредел?

Самого не вызовешь на стрелку,

не возьмешь на Дьявола заказ.
Инопланетяне, где вы??? Велком!!!
Мы же охуемши тут без вас.

Там – террор, там – коррупционеры,

бабки переводятся в офшор…
Вы, в конце концов, примите меры,
высшие! И кончен разговор.

Хуй с ымя – прогрессом, нефтью, спортом,

даже с окружающей средой,
с ядовитой, блядь, политкорректностью,
с модами, борьбою за аборты,
с золотым загаром на курортах —
все и так накроется мандой!

Раз меня не бережет полиция,

прокурор – медведь, закон – тайга,
Где же вы, друзья планетолицые? —
Ни гу-гу в ответ мне, ни га-га.

Друг мой милый, я устареваю:

то не жру дня по два, то грущу,
продираю дзенки и не знаю,
пулю в лоб пущу иль не пущу.

Впрочем, наебну чуток полония,

завалюсь в канаву на боку,
посвящая данную агонию
не «Реалу», блядь, а «Спартаку».

Экспромты

«Кардиограммою сосулек…»

Кардиограммою сосулек
отмечен обморочный день…
капелью капельниц… А хули?
Схимичу в Небе бюллетень,
ирландского шарахну виски,
колбаски докторской умну,
прощенья попрошу у близких
и похиляю на Луну.
В дороге погрызу орешки
и перещелкаю грешки,
они в порочной черепушке
уже пустили корешки.
А на Луне все та же скука —
намек на скорбность бытия,
гнусит бессмысленности сука,
тощища от ее вытья,
но запою, и от романса
вмиг просветлеет голова,
вот как мила идея пьянства…
Метель не замела слова,
в душе растаяли сугробы,
от светлых грез похмелья нет.
Вернусь-ка я на крышке гроба
к любезнейшей из всех планет!

«У нас в саду – озерца талых вод…»

Ларе и Роману Каплан

У нас в саду – озерца талых вод.
Теплеет ветерок, добреет небосвод,
от аппетита очумев, вороны
всё мечут: рис и даже макароны,
а я, увы, как прежде, меланхолю,
но никогда не проклинаю долю,
что ниспослали в жизни Небеса, —
так лошади любезен тюк овса,
а птичке-крохе – зернышко. Короче,
благослови, Господь, и дни мои, и ночи,
друзьям сообщи уют существованья,
отчасти утоли их упованья
на некий смысл быстротечных лет —
хотя бы напослед… хотя бы напослед…

«Знай: пока еще не врезал дуба…»

М. Барышникову