Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

Но когда Мао Цзэдун жил на Северо-Западе (как нам известно из других источников), по его инициативе стали проводиться кое-какие из самых широких проектов освоения земель. Зимой 1939 года он приказал молодому командиру Вань Чжэню с войсками 359‑й бригады численностью 10 тысяч человек приступить к осуществлению опытного проекта освоения неплодородной земли в горах и долинах Наньнивани — пустоши, находящейся в 30 с лишним милях к юго-востоку от Яньани. Получив указания самим добывать себе продовольствие и изготовлять одежду из любых доступных материалов, они собрали из заброшенных храмов колокола, урны и статуи богов, переплавили их и выковали из них лемехи[148]. Шерсть они получали от выращивания ими самими овец; деревни и школы создавали, устраивая новые жилища в пещерах. На основе принципа взаимопомощи учреждались производственные и потребительские кооперативы, вначале в сельском хозяйстве, а затем также в кустарной и мелкой промышленности. Хотя пример в труде показывали солдаты, в конечном счёте в производственную кампанию были втянуты и все местные жители района — мужчины, женщины и дети. Кроме того, даже в этой дикой местности сыграла свою роль и культура: превратившиеся в актеров солдаты не только развлекали местных жителей, но и побуждали их ставить пропагандистские пьесы о коренной перестройке своей жизни[149].

Но каким бы революционным ни казался осуществлявшийся под руководством военных проект массового освоения земли, Мао Цзэдун, как человек, знакомый с историей, сознавал, что это всего лишь новый вариант военных колоний, которые более двух тысячелетий время от времени навязывались пограничным районам Китая[150]. Руководители партии, в том числе и Мао Цзэдун, периодически наезжали из Яньани в Наньнивань, отражая иногда свои непосредственные впечатления в стихах. В одну из таких поездок грозный военачальник Чжу Дэ написал «Поездку в Наньнивань»:

Год назад я впервые приехал сюда. Вся земля заросла здесь буйной травой, Ночью здесь не было лагерей, И трудно было найти даже битую посуду. Сегодня мы открываем новый рынок, Пещерные жилища заполнили долину, Мы подчинили себе реки и собираем великолепные урожаи, Вода заливает новые рисовые поля. Военный лагерь приступает к строительству, Солдаты наедаются зерном, На полях жиреют овцы и коровы, Астры становятся писаными красавицами[151].

Не все впечатления о Наньнивани были идиллическими. Цзян Цин отправилась туда не как один из лидеров, приехавший для инспектирования, а как новая жена лидера, приехавшая для работы. Она прибыла в январе 1939 года, примерно в то время, когда этот проект начал осуществляться[152], и оставалась там полгода. Об этой служебной поездке, сказала она мне, знало большинство руководящих товарищей, но ничего не знали массы. (Уж не проверяли ли её Мао и некоторые из его товарищей, надеясь доказать скептикам и противникам выносливость городской девушки?) После того как японцы в 1939 году атаковали войска Красной армии на её северо-западной базе, сказала она, гоминьдановские войска численностью около 100 тысяч солдат под командованием Ху Цзуннаня провели три антикоммунистических наступления. Гоминьдановцы не только попытались уничтожить коммунистов с помощью военной силы, примени, свою старую стратегию окружения, — они организовали также экономическую блокаду с целью воспрепятствовать доставке 8‑й армии припасов из окружающих районов[153]. Именно когда коммунисты старались добиться прочного экономического равновесия в районе Шэньганьнинской базы, гоминьдан прилагал все усилия, чтобы заставить их умереть голодной смертью. (При этих словах она гневно повысила голос.)

Провожая её группу из Яньани, Председатель, по словам Цзян Цин, сказал, что, если они не смогут добывать себе сами продукты и одежду, они погибнут в этой пустыне. Они отбыли под впечатлением этой угрозы, и, когда разбивали лагерь, руки Цзян Цин покрылись волдырями, потому что в прошлом она никогда не занималась физическим трудом.

Она добавила, что к немногочисленным женщинам, участвовавшим в этой и других кампаниях по освоению земель и организации производства, относились благожелательно[154]. Так, в период менструации им давали на два дня освобождение от обычной работы, хотя им всё же полагалось заниматься стиркой и другой лёгкой домашней работой. Цзян Цин, как она сказала, всегда отказывалась от таких льгот, обычно предоставлявшихся женщинам. Некоторые женщины предпочитали более лёгкую, традиционно женскую работу, так как не хотели, чтобы их наравне с мужчинами заставляли заниматься тяжёлым физическим трудом. В те дни они считали для себя мужскую работу «второсортной».