Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

Поскольку она в те годы страдала туберкулезом (эндемическим на Северо-Западе и в других районах Китая), она не занималась прядением, которое могло бы быть ей не под силу. Большую часть времени она проводила за вязанием (работа, которую обычно выполняли мужчины — местные жители Северо-Запада и солдаты 359‑й бригады). Хотя работать она начала, не имея никакого опыта, ей удалось связать за время пребывания там десять свитеров; все они были переданы коллективу. Свитера были необходимы, поскольку в горах всегда стояла холодная погода (сама она все шесть месяцев работы там носила толстый ватник). Как только она и её коллеги спустились с гор в Яньань, для них снова началось лето. По её словам, ей очень ясно вспоминается радость, которую она испытала, когда снова могла ходить в одном платье. Возвращаясь мысленно к опыту своей работы в Наньнивани, она призналась, что другие работали гораздо лучше, чем она, и спокойно констатировала, что у неё не было там никаких особых достижений[155].

По возвращении в Янцзяпин, в пещеру, отрытую в отлогих горах близ Яньани и служившую резиденцией штаб-квартиры 8‑й армии и жилым помещением для неё с Мао, она вновь занялась культурной работой, которая была ей больше по душе, хотя в те годы и выглядела менее полезной для руководства, чем впоследствии, когда она сама сделала её такой.

7. Яньаньская народная культура

Историю делает народ, и всё же в старой опере (да и во всей старой литературе и искусстве, которые оторваны от народа) народ изображается как мусор, на сцене же господствуют лорды и леди с их избалованными сынками и дочками. Вы же теперь обратили вспять это искажение истории, восстановили историческую истину и дали старой опере новую жизнь.

Мао Цзэдун после просмотра спектакля «Вынужденный примкнуть к ляншаньским мятежникам» (Яньань, 1944)

Какое впечатление производила Цзян Цин на других в её яньаньские дни? Почти ни один китаец не осмелится опубликовать в печати мнение о жене своего вождя, не получив санкции на то, чтобы изобразить её официальный облик, а насколько нам известно, такого поручения Мао Цзэдун никому не давал. Только после того как Цзян Цин достигла власти в ходе культурной революции, некоторые хунвэйбиновские группировки опубликовали краткие льстивые сообщения о её политической истории. Откровенные впечатления о Цзян Цин содержатся в основном в сообщениях приезжих иностранцев, а приезжать в Китай они стали в годы пребывания Мао в Яньани. Большинство визитёров были журналистами или дипломатами, и все они, естественно, стремились побеседовать с человеком, державшим в своих руках власть. В некоторых из этих сообщений мельком упоминается о жене Мао, жившей в комфортабельных условиях на политической периферии — так, по крайней мере, казалось. Никто не предвидел, что эта хорошенькая женщина, которой не было ещё и тридцати, станет грозной политической фигурой, какой она сделалась в среднем возрасте.

Каждый из иностранных наблюдателей видел в ней отражение своей собственной культуры. Сообщения Эдгара Сноу с Северо-Запада свидетельствуют о том, что Мао никогда не навязывал посетителям общество своей жены. Поэтому Сноу лишь вскользь упоминает о Хэ Цзычжэнь и о Цзян Цин. (В воспоминаниях же Цзян Цин указывается, что он сам упустил возможность получить биографические данные.) Однако впоследствии он привёл общие сведения о жизни Цзян Цин в биографических примечаниях к вышедшему в 1968 году пересмотренному изданию его книги «Красная звезда над Китаем», где высказываются (без ссылки на источники) некоторые утверждения, которые опровергают приведённое здесь её заявление. У него была с ней краткая встреча в Яньани — как он считал, через несколько месяцев после её брака с Мао. На его, американца, взгляд, это была стройная, привлекательная молодая женщина, которая «хорошо играла в бридж и превосходно готовила»[156].