Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

Когда весной 1949 года руководители партии прибыли в Пекин, сказала Цзян Цин, Китай был наполовину освобождён и началось осуществление аграрной реформы. Какое-то время китайское руководство придерживалось «правой линии», выразителем которой был Лю Шаоци: оно рассчитывало вначале на поддержку богатых крестьян (вместо того чтобы экспроприировать их наряду с помещиками)[243]. После лечения в Советском Союзе Цзян Цин той осенью было лучше, чем весной. Но в своих искусно отделанных и богато обставленных апартаментах, каких она никогда раньше не имела, она чувствовала себя стеснённо. И она решила отправиться в сельские районы, чтобы на месте изучить систему землевладения в период широкого развёртывания аграрной реформы. Когда она впервые сообщила о своём решении Председателю, он воспротивился этому. Они долго спорили, но всё-таки она уехала.

Пока Цзян Цин осенью 1949 года готовилась к отъезду, ещё несколько женщин сочли себя обязанными уехать из столицы в качестве членов передового отряда. Иными словами, жёны некоторых руководителей (редкий случай, когда она говорила о себе как о жене руководителя) последовали за ней в сельские районы[244]. Ей представилась удивительная возможность принять участие в решающей классовой схватке. Однако Цзян Цин не была новичком в этой области. В период последней, Северо-Западной кампании (с начала 1948 года) она помогала в проведении мероприятий по ликвидации класса помещиков и перераспределению земли в соответствии с проектами аграрных законов Председателя.

Стремясь участвовать в движении по осуществлению аграрной реформы в Восточном Китае, она отправилась в Шанхай. Этот город был ей особенно близок, хотя она не была в нём более 12 лет. Возможность вновь увидеть Шанхай очень её взволновала, хотя она знала, как глубоко изменились порядок правления и культурная жизнь в городе. На вокзале её встречали Гао Ган и Жао Шуши — два деятеля, руководившие Северо-Восточным и Восточно-Китайским бюро КПК соответственно, а следовательно, контролировавшие всю восточную часть страны. Очевидно, они были информированы о её планах. С момента встречи на перроне шанхайского вокзала ими были приняты все меры для того, чтобы контролировать каждый её шаг на территории, которую они считали «своей».

Она, Мао Цзэдун и их сторонники ещё не знали того, что обнаружилось несколько лет спустя, а именно что Гао Ган и Жао Шуши уже тогда были «ренегатами», изменившими КПК и перешедшими на сторону врага[245]. Совместно они использовали более трёх тысяч секретных агентов, внедренных в восточные города и сельские районы — обширную область, ещё в начале 50‑х годов находившуюся в значительной степени под их личным контролем. Больше всего ей приходилось иметь дело с Жао Шуши. Прибыв в Шанхай, Цзян Цин заявила ему, что хочет немедленно отправиться в поездку по деревням, чтобы изучить проблемы, связанные с аграрной реформой. Жао Шуши попытался отговорить Цзян Цин, ссылаясь на то, что не может гарантировать её безопасность из-за значительного числа действующих там вражеских агентов (как будто они не были по сути его личными агентами). Эта забота о ней была притворной: он лишь пытался замаскировать свою гнусную деятельность.

Наблюдение за Цзян Цин велось непрерывно. Однажды она собралась пойти за покупками в центр Шанхая. Жао Шуши настаивал на том, чтобы лично сопровождать её, хотя она хотела пойти одна. Позднее в Восточном Китае её постоянно сопровождал либо глава ведомства общественной безопасности, либо сам секретарь Жао Шуши. Куда бы она с ним ни отправлялась, их окружали вооружённые тайные агенты, что создавало впечатление, будто она всё время находится под угрозой похищения; это чувство страха она хорошо помнит до сих пор. По такому властному обращению с ней Жао Шуши и «его компании» она поняла, что обстановка в Восточном Китае после Освобождения почти не изменилась.