Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

В течение 1950 и 1951 годов, когда было выпущено много фильмов и состоялся ряд кинофестивалей[264], Цзян Цин продолжала просматривать кинофильмы, подвергая критике многие из них. Одним из наиболее сомнительных был фильм «Сыновья и дочери Китая и Кореи», содержание которого было навеяно происходившей тогда корейской войной. Цзян Цин от имени управления по делам кинематографии осудила ошибки фильма (она и сейчас не изменила бы свою позицию), после чего его создателям «не удалось ускользнуть». Один из кинематографистов оказался «контрреволюционером», другой — «партийным ренегатом»; компания же, выпустившая фильм, прежде принадлежала «предателям». На шанхайской киностудии, где снимался этот фильм, Цзян Цин встретилась с заместителем министра культуры Чжоу Яном. Она указала, что фильм на столь злободневную тему, как корейская война, неизбежно окажет политическое влияние на отношения с «братской страной», Кореей, дело которой поддерживает Китай. Это влияние не должно быть отрицательным. Фильм надо сделать революционным или запретить его, заявила она.

«Чжоу Ян лицемерно кивнул мне в ответ в знак согласия,— сказала Цзян Цин,— и пошёл по своим делам». После этого она возвратилась домой, всё ещё не уверенная в том, предпримет ли он что-нибудь. Вскоре она вновь позвонила ему на студию и ещё раз попросила переделать фильм. Он согласился и осуществил ряд переделок, что обошлось очень дорого. Чэнь Бода и Ху Цяому, поддерживавшие контакты с Чжоу Яном, по междугородному телефону подтвердили, что фильм «Сыновья и дочери Китая и Кореи» переделан, и предложили ей посмотреть его. Но она уже была сыта по горло всей этой историей и не имела желания ознакомиться с результатами их работы.

Говоря о своей цензорской деятельности в кино в начале 50‑х годов, Цзян Цин несколько раз упомянула имя Дин Лин. В то время Дин Лин — лауреат Сталинской премии 1952 года, присуждённой ей за повесть «Солнце над рекой Сангань», посвящённую аграрной реформе,— была на вершине славы. Она состояла членом ряда комитетов по культурным вопросам и являлась редактором «Вэньхуэй бао», одной из авторитетнейших китайских газет, пользовавшихся тогда значительной политической независимостью (если сравнивать с тем, что стало потом). Критические замечания Цзян Цин по адресу Дин Лин не имели никакого отношения к писательскому мастерству последней или к её деятельности как литературного лидера: Цзян Цин раз и навсегда перечеркнула её как политически неблагонадёжную. (Подобная расправа с Дин Лин и другими деятелями, попавшими в немилость к власть имущим, заставляет сомневаться в том, что они смогут когда-нибудь вновь заняться своим делом на благо народа и государства.)

За год до того, рассказала Цзян Цин, Председатель Мао и его окружение пришли к выводу, что Чжоу Ян и Дин Лин принадлежит к разным группировкам. Когда Дин Лин в конце 50‑х годов «сбилась с пути», она просто «перешла на службу к врагу» (предположительно, к гоминьдану и его сторонникам среди деятелей литературы). Некоторые подозревали (но не имели доказательств), что она фактически была «тайным агентом» (гоминьдана). Лу Синь, покровительствовавший ей в 30‑х годах, по-видимому, не подозревал, что Дин Лин — ренегат. Во всяком случае, Ху Фэн, Сяо Цзюнь и другие писатели, с которыми сотрудничала Дин Лин. постарались «надеть революционные маски» Начало их содружества относится к периоду совещания в Яньани (1942), когда Дин Лин, Ху Фэн, Сяо Цзюнь и их последователи «оторвались от масс». Уже тогда руководителям партии было ясно (и это остается очевидным десятилетие спустя), что эти писатели ударились в «сектантство». В конце концов они окончательно стали сектантами.

В начале 50‑х годов у Дин Лин вошло в обычай писать «по найму»[265]. Когда Дни Лин заметила, что Цзян Цин не ладит с Чжоу Яном, она — возможно, чтобы добиться расположения жены Председателя, как предполагает Цзян Цин,— вызвалась написать несколько статей с критикой Чжоу Яна и его ошибочных взглядов по вопросу о цензуре кинофильмов. Цзян Цин ответила, что столь глубокие разногласия нельзя разрешить лишь с помощью пера Дин Лин. Во время нашей беседы Цзян Цин добавила, что просто «бить её [Дин Лин] и ей подобных по голове» (то есть подвергнуть безжалостным и прямым нападкам) тоже не принесло бы пользы.

Ⅳ

В 1951—1952 годах Председатель Мао, как утверждает Цзян Цин, был крайне занят другими делами и не мог просматривать и давать оценку многим кинофильмам. Она же, слишком увлечённая собственной работой, была не в состоянии внимательно следить за всем, что он делал, или повсюду сопровождать его. Кинокритика лишь дополняла её «настоящую работу», которая, по её словам, заключалась в использовании метода «убеждения» для того, чтобы заставить помещиков и буржуазию понять необходимость мероприятий, проводившихся в период аграрной реформы. Не важно, каковы были её рекомендации, никто к ней тогда не прислушивался, заметила она с горькой иронией.