Традиционное искусство Японии эпохи Мэйдзи. Оригинальное подробное исследование и коллекция уникальных иллюстраций

Рис. 21. Схематический план театра в Токио. На нем показана круглая поворотная сцена. Буквой A обозначены кассы для продажи билетов

Рис. 22. Вид ложи или партера японского театра в разрезе. Вершины перегородок (А – А) обозначают проходы

Рис. 23. Схема галереи театра в Эдо. Позади бамбуковой ширмы (А – А) стоят «боги»

Рис. 24. Бамбуковая ширма (А – А на рис. 23 указывает ее расположение), сквозь которую смотрят «боги»

Войдя в зрительный зал, актеры тут же начинают исполнять свои роли по мере продвижения к сцене, пока не приблизятся к внутреннему краю поворотной платформы или прилегающей к ней сцене. Я видел лошадь, которую провели по проходу. Ее нарядили точно так же, как у нас наряжают почтовых лошадей. Позади лож зрительного зала в галерее, выходящей фасадом на сцену, находится ширма из вертикальных и горизонтальных полос бамбука, по другую сторону которой стоит народ победнее и через эту ширму наблюдает представление. Декорациями для нашего представления служат полосы расписанного фигурами хлопчатобумажного полотна, свисающие с галерей и потолка настолько густо, что с моего места в углу галереи никак не рассмотреть конструкцию покрывающего наш зрительный зал потолка.

Театр открывается в шесть часов утра, а закрывается вечером в промежуток времени с шести до девяти часов. Любой желающий японец может прийти в театр с женой и детьми, прихватив с собой провизию. Ее он может приобрести прямо в театре и провести тут целый день.

По поводу игры актеров мне сказать практически нечего, так как, во-первых, пребывание мое в театре было очень непродолжительным, а во-вторых, для полного понимания происходящего на сцене требовалось гораздо более глубокое знакомство с японской театральной традицией, чем я располагал тогда. Тем не менее представление произвело на меня гораздо более яркое впечатление, чем я мог предполагать, и оно мне понравилось больше, чем все то, что я видел на наших подмостках. Утром 22-го числа я покинул сэра Гарри Паркеса и вернулся в Иокогаму, где обнаружил господина Арнольда Кроссли из Галифакса.

Услышав, что мистер Сано приготовил для меня великий подарок, пригласив к себе домой пять величайших художников Японии для рисования этюдов, сэр Гарри и леди Паркес, мистер и миссис Маунси и мистер Кроссли изъявили желание составить мне компанию. Мистер Сано великодушно пригласил их тоже.

Комната, в которой мы все собрались полюбоваться работой приглашенных художников, оказалась внушительного размера помещением, причем обставлять его по европейской моде мистер Сано не стал. Художники расположились на коленях прямо на полу, устланном, как во всех японских домах, циновками. В центре комнаты также на полу постелили красный войлок. На этом войлоке с помощью грузиков раскатали рулон слегка шероховатой бумаги. Художники вооружились кусочками древесного угля, закрепленными в очень тонких бамбуковых держателях 40 см длиной; плоскими кистями из оленьей шерсти шириной от 3 до 7 см и длиной около 2 см, круглыми щетками из бамбука и белых волокон овощных культур диаметром около 1,5 см, а также большим количеством воды в большом тазу, тушью нескольких цветов.

Особый интерес вызвал у меня один пожилой живописец, специализирующийся на изображении цветов, которого отличал особый целомудренный юмор, а его художественный дар нисколько не уступал способности к невинной шутке. В своем творчестве он использует тушь, индиго, гуммигут (млечный сок некоторых тропических растений), кармазин и краснозем. Еще один из художников добавляет в свои краски пигмент под названием кровь дракона.

Художник, которому выпало рисовать первым, выступает вперед, кланяется в японской манере и занимает свое место перед расстеленной бумагой. Этот пожилой творец минуту или две задумчиво взирает на бумагу и приступает к делу, ради которого его сюда пригласили. Прицелившись бамбуковым держателем уголька, он касается поверхности бумаги в четырех или пяти местах, где остаются едва заметные точки. После этого плоской кистью шириной примерно 8 см, смоченной в туши, он, практически не отрывая ее от бумаги, наносит неразборчивое изображение серо-черного цвета. Кистью меньшего размера художник намечает рядом с этой серой массой нечто напоминающее несколько перьев, затем, чуть дальше, появляется конец свисающей ветви. Вернувшись к верхнему обрезу листа бумаги, он рисует ветвь вниз до соединения с веткою, нарисованной сначала. Теперь рисуется глаз, за ним клюв, а дальше художник наносит несколько мазков краски, и нашему взору открывается изображение, появившееся меньше чем за четверть часа, петуха и курицы, клюющих зерна на фоне ветки дерева. Причем обратите внимание, большая часть туловища курицы скорее обозначена, чем нарисована, так как туловище петуха нарисовано серой краской (которую мастер нанес с самого начала в виде бесформенной массы), и, поскольку белая курица просматривается на фоне черного петуха, границы черного цвета обозначают в основном туловище курицы. Мистер Сано любезно подарил мне на память этот забавный набросок.