Традиционное искусство Японии эпохи Мэйдзи. Оригинальное подробное исследование и коллекция уникальных иллюстраций

Рама, с которой управлялась женщина, снабжена деревянной закраиной, в то время как слой тонких прожилок толщиной не больше диаметра швейной иглы, покрытых слоем грубого шелка, заполняет внутреннее пространство этой рамы. Женщина сидела перед резервуаром в форме параллелограмма размером 90 на 60 см и глубиной 45 см; в этом резервуаре находилась целлюлозная масса. В руке она держала «рамку», а рядом с нею лежала стопка влажной, только что изготовленной бумаги; при этом слои бумаги не прокладывались лоскутами фланели или какой-то другой ткани. Перемешав содержимое резервуара, женщина погружала свою рамку в бумажную массу, забирала из него необходимое количество сырья и ловким движением распределяла его по шелковой поверхности рамки. Подержав рамку несколько минут, чтобы стекла вода, мастерица укладывала готовый влажный лист бумаги на стопку готовой продукции, перевернув рамку. Таким образом она формировала один лист бумаги за другим. Поверх стопки листов влажной бумаги женщина клала доску, а на нее – несколько крупных камней, с помощью которых из бумаги отжималась вода. Тот факт, что эти влажные листы бумаги не слипаются, объясняется большой длиной волокна в японской бумаге и малым ее размером при изготовлении. Размер, принятый за стандарт на данном целлюлозно-бумажном предприятии, получается за счет маленького конического приспособления, название которого мне неизвестно, а массу получают за счет размачивания бумаги в воде на протяжении длительного времени и затем ее измельчения.

Когда из бумаги удаляется вся вода, которую можно выдавить таким способом, мальчик приносит гладкую доску длиной 2 м и шириной 35 см. Он убирает камни и доску с пачки только что изготовленной бумаги, отделяет от этой стопки верхний лист, помещает его на принесенную доску и придавливает этот лист бумаги так, чтобы он прилип к доске за счет собственной влаги. То же самое он проделывает со вторым и третьим листами. Обклеив доску листами влажной бумаги, мальчик выносит ее на улицу и прислоняет под нужным наклоном к стене дома. Та же самая операция проделывается с остальными листами бумаги, прилаживаемыми на новые доски. В одном случае я наблюдал экономию пространства за счет размещения шести листов бумаги по три штуки на обеих сторонах доски; но эта доска находилась у стенки одной из мелких мастерских этой деревни, хозяин которой, вероятно, не располагал лишними досками. Высушенная таким способом бумага просто сама отставала от досок, и работники мануфактур складывали ее для продажи на базаре.

Мы снова продолжаем свой путь домой, и наши рикши, что называется, рвут постромки. В Кобе после 40-километрового забега галопом они несут нас по городу как дикие арабские скакуны, причем выглядят такими свежими, будто только лишь трогаются в путь, а не завершают свои труды этого дня.

Наша следующая поездка представляется мне одной из самых интересных экскурсий за все время моих путешествий по Японии, так как намечается она в древний город Нара, куда Окубо-сан пригласил меня для осмотра редчайшей коллекции предметов старины, находящейся в личной собственности правящего микадо еще с древнейших времен. Время основания этой коллекции никто уже не помнит, но так считается, что она состоит из даров, которые преподнесли старинным императорам посланники заморских властелинов, а также военных трофеев. Каким бы ни было происхождение данной коллекции, бесспорным остается тот факт, что инвентарную опись основной ее части вели больше тысячи лет, что эта инвентарная опись дошла до наших дней и все еще пополняется новыми предметами, заносимыми в каталог.

Мы уже отправились в путь ранним утром, на какое-то время прощаясь с Кобе. В десять часов мы отправляемся поездом в Осаку, и по железнодорожной ветке до Киото нам предстоит трястись примерно час; расстояние от Осаки до Нары, составляющее около 5,5 км, мы преодолеваем на рикшах. С единственным привалом по дороге на полчаса наши возницы заканчивают путешествие в лучшем физическом состоянии, чем пребывали в самом его начале. Меня совершенно поражает то, что рикши несут на своих плечах тяжелейший груз и при этом заметной усталостью не страдают. Представьте себе грузного мужчину (тогда я весил больше 80 кг), укутанного в толстое пальто и меховую полость, усевшегося в тележку с большой тяжелой сумкой в ногах. И его должны тащить запряженные в эту тележку такие же мужчины более 50 км со скоростью 8–10 км/час с одним лишь привалом в пути. Усилия, необходимые для выполнения такой задачи, мне кажутся за пределами человеческих способностей. Тем не менее на протяжении моего путешествия по внутренним районам Японии мне сплошь и рядом приходилось замечать подобные чудеса выносливости.