Традиционный жизненный цикл русских Водлозерья: обряды, обычаи и конфликты

В намеченную избу сваты входили гурьбой, не объясняя толком цели своего приезда, закидывали свои рукавицы на воронец большим пальцем вверх («на удачу»), проходили к лавкам и садились под матицей (НАКНЦ, ф. 1, оп. 50, д. 1135; л. 22, ф. 1, оп. 6, д. 490, л. 62). Это ритуальное поведение сразу выдавало цель их появления в доме, но гостей все равно начинали расспрашивать, кто такие и зачем прибыли. Начинались обычные иносказательные разговоры про купца и товар, который надо купить, про петушка и курочку, которых было бы неплохо «скласть вместе». Пока велись окольные разговоры, новость облетала соседние дома, в избу начинали собираться любопытные. Если глава семьи имел намерение вести серьезные переговоры о сватовстве, он давал указание жене ставить самовар и печь на скорую руку пряженые пироги[23]. О желании или не желании идти замуж глава семьи спрашивал у девушки. Здесь могла возникнуть конфликтная ситуация девушки с большаком или родителем. Девушка, решительно настроенная на брак, при нежелании родителей выдавать ее замуж отвечала родителям: «Отдадите, пойду, и не отдадите, пойду» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 489, л. 63). В таких случаях родители обычно благословляли ее, опасаясь, что девушка убежит тайком с женихом, опозорит родителей. Хотя гордый родитель, не желая брака с неровней, мог какое-то время настаивать на своей воле. Для такого случая существовала особая форма ответа родителя: «Живи, как хоти, а ко мне не приходи ни с обидушкой, ни с поклоньицем» (Там же, д. 628, л. 77). Иногда девушка могла решительно сопротивляться решению родителей выдать ее замуж. Если у нее в деревне был любимый парень, она могла попросить сестру или подругу сообщить ему о нежеланном приезде сватов. Тот мог экстренно организовать родителей на сватовство «вперебой», когда за одним столом оказывались сразу две команды сватов. Но такое случалось крайне редко. Как бы ни развивались события, отказывать сватам устно, в категорической форме было не принято во избежание конфликта, в котором сторона сватов могла прибегнуть к мести магическими способами. Но если пироги и самовар на столе никак не появлялись, сватам ничего не оставалось иного, как уйти, чтобы попытать счастья в другом месте.

Молодежь конфликтов с неудачниками-сватами не опасалась. При неудачном сватовстве старались напихать в сани сватов прошлогодних веников. Это называлось «подложить старую Анисью» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 50, д. 1135, л. 22–23). «Привезти Анисью» со сватовства не желал никто. Кроме того, молодежь позорила неудачливых сватов и в своей деревне. Для этого на Масленицу их силой усаживали в перевернутую сучками вверх борону и катали на таком «транспортном средстве» по улице.

Отказ сваты могли получить и после угощения пряжеными пирогами, если в результате переговоров с родителями не приходили к взаимному согласию по поводу расходов, связанных с предполагаемой свадьбой. Он был менее обидным для сватов, но тоже не гарантировал от подкладывания в сани «старой Анисьи». Договаривались стороны в первую очередь о том, сколько денег сваты готовы заплатить за невесту в качестве «выкупа», что в приданое невесте дадут ее родители. То и другое должно было примерно уравновесить друг друга. Выкуп шел на обеспечение родни жениха подарками и организацию застолья в доме невесты, а приданое должно было обеспечить молодую семью скотинкой и самыми необходимыми на первое время вещами. Во времена, когда на Водлозере побывал И. С. Поляков, в приданое обязательно входил ткацкий станок (Поляков, 1991, с. 152), который для невесты изготовлял отец или кто-нибудь из родственников-мужчин. В XX в. уже ограничивались прялкой и некоторым количеством готовой пряжи или кудели. Значительных, по крестьянским меркам, денег стоили в приданом икона Богоматери, постель, подушки, многочисленные домашней выделки вышитые полотенца и станушки от женских рубах. Количество полотенец и станушек оговаривалось особо, потому что каждому родственнику и каждой родственнице со стороны жениха требовалось сделать подарок именно вышитыми изделиями. Матери, имеющие дочерей на выданье, заранее запасали и делили между ними также отрезы материи и посуду, а домашний скот выделяла невесте вся семья (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 489, л. 64, 78). Семья невесты несла больше экономических потерь от выдачи девушки замуж, чем семья от женитьбы сына. Недаром родитель при рождении дочери ворчал обычно, что если девочка выживет, то будет им «угла сбавить».