Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме

         Постой… Нет, нет, не вырывайся…
Мне надоело… слышишь? Я тебе
о безднах говорил, об исполинах —
а ты… как смеешь ты сюда вносить
дух маскарада, лепет жизни, писк
мышиной страсти? Стой… Мне надоело,
что ставишь ты свое… томленье — сердце,
червонный туз, стрелой пробитый, — выше
моих, моих грохочущих миров!
Довольно жить тебе в томленье этом!
Ревную я! Нет, подними лицо!
Гляди, гляди в глаза мне, как в могилу.
Так, значит, хочешь пособить судьбе?
Не вырывайся! Слушай-ка, ты помнишь
один веселый вечерок? Восьмерку
треф? Так узнай, что я — проклятый Тременс —
твою судьбу…

Элла.

(в дверях)

                   Отец, оставь его!

Тременс.

…твою судьбу… жалею. Уходи.
Эй, кто-нибудь! Он ослабел — под локти!

Ганус.

Прочь, воронье! Труп Морна — мой!

(Уходит.)

Тременс.

                                                     Ты двери
закрой за ним, Клиян. Плотнее. Дует.

Второй мятежник.

(тихо)

Я говорил, что есть любовник…

Первый мятежник.

                                             Тише,
мне что-то страшно…

Третий мятежник.

                             Как нахмурен Тременс.

Второй мятежник.

Несчастный Ганус…

ЧЕТВЕРТЫЙ МЯТЕЖНИК:

                          Он счастливей нас…

Клиян.

(громко)

Вождь! Я осмелюсь повторить. Народ
на площади собрался. Ждет тебя.

Тременс.

Сам знаю… Эй, за мной, бараны! Что вы
притихли так? Живей! Я речь такую
произнесу, что завтра от столицы
останется лишь пепел. Нет, Клиян,
ты с нами не пойдешь: кадык твой слишком
открыто на веревку намекает.

Тременс и мятежники уходят. На сцене Клиян и Элла.

Клиян.

Ты слышала? Отец твой славно шутит.
Люблю. Смешно.

(Пауза.)

                        Ты, Элла, в белой шляпе,
куда-нибудь уходишь?

Элла.

                                 Никуда.
Раздумала…

Клиян.

                Жена моя прекрасна.
Не успеваю говорить тебе,
как ты прекрасна. Только иногда
в моих стихах…

Элла.

                     Я их не понимаю.

За сценой крики.

Клиян.

Чу! Гул толпы… Приветственный раскат!

Занавес

АКТ IV

Гостиная в южной вилле. Стеклянная дверь на террасу, в причудливый сад. Посредине сцены накрытый стол с тремя приборами. Ненастное весеннее утро. Мидия стоит спиной, смотрит в окно. Где-то слуга бьет в гонг. Звуки затихли. Мидия все неподвижна. Входит слева Эдмин с газетами.

Эдмин.

Опять нет солнца… Как вы спали?

Мидия.

                                                Навзничь,
и на боку, и даже в положеньи
зародыша…

Эдмин.

               Мы кофе пьем в гостиной?

Мидия.

                                                      Да,
как видите. В столовой мрачно.

Эдмин.

                                               Вести
еще страшнее прежних… Не газеты,
а саваны, пропитанные смертью,
могильной сыростью…

Мидия.

                               Их промочило
у почтальона в сумке. Дождь с утра
и темен гравий. И поникли пальмы.

Эдмин.

Вот, слушайте: горят окрайны… толпы
разграбили музеи… жгут костры
на площадях… и пьют, и пляшут… Казни
за казнями… И в пьяную столицу
вошла чума…

Мидия.

                 Как думаете, скоро
дождь кончится? Так скучно…

Эдмин.

                                          Между тем,
их дикий вождь… вы дочь его знавали…

Мидия.