Трагедия господина Морна

Там, сударь, человек какой-то — темный,
оборванный — вас хочет видеть…

ТРЕМЕНС:

                                                Имя?

СЛУГА:

Не говорит.

ТРЕМЕНС:

                 Впусти.

Слуга вышел. В открытую дверь вошел человек, остановился на пороге.

ТРЕМЕНС:

                            Что вам угодно?

ЧЕЛОВЕК:

(медленно усмехнувшись)

…и на плечах все тот же пестрый плед.

ТРЕМЕНС:

(всматривается)

Позвольте… Муть в глазах… но — узнаю,
но узнаю… Да, точно… Ты, ты? Ганус?

ГАНУС:

Не ожидал? Мой друг, мой вождь, мой Тременс,
не ожидал?..

ТРЕМЕНС:

                  Четыре года, Ганус!..

ГАНУС:

Четыре года? Каменные глыбы —
не годы! Камни, каторга, тоска —
и вот — неописуемое бегство!..
Скажи мне, что — жена моя — Мидия…

ТРЕМЕНС:

Жива, жива… Да, узнаю я друга —
все тот же Ганус, легкий, как огонь,
все та же страстность в речи и в движеньях…
Так ты бежал? А что же… остальные?

ГАНУС:

Я вырвался — они еще томятся…
Я, знаешь ли, к тебе, как ветер, — сразу,
еще не побывал я дома… Значит,
ты говоришь, Мидия…

ТРЕМЕНС:

                               Слушай, Ганус,
мне нужно объяснить тебе… Ведь странно,
что главный вождь мятежников… Нет, нет,
не прерывай! Ведь это, правда, странно,
что смею я на воле быть, когда
я знаю, что страдают в черной ссылке
мои друзья? Ведь я живу, как прежде;
меня молва не именует; я
все тот же вождь извилистый и тайный…
Но, право же, я сделал все, чтоб с вами
гореть в аду: когда вас всех схватили,
я, неподкупный, написал донос
на Тременса… Прошло два дня; на третий
мне был ответ. Какой? А вот послушай:
был, помню, вечер ветреный и тусклый.
Свет зажигать мне было лень. Смеркалось.
Я тут сидел и зыблился в ознобе,
как отраженье в проруби. Из школы
еще не возвращалась Элла. Вдруг — стучат,
и входит человек: лица не видно
в потемках, голос — глуховатый, тоже
как бы подернут темнотой… Ты, Ганус,
не слушаешь!..

ГАНУС:

                     Мой друг, мой добрый друг,
ты мне потом расскажешь. Я взволнован,
я не слежу. Мне хочется забыть,
забыть все это: дым бесед мятежных,
ночные подворотни… Посоветуй,
что делать мне: идти ль сейчас к Мидии,
иль подождать? Ах, не сердись! не надо!..
Ты — продолжай…

ТРЕМЕНС:

                         Пойми же, Ганус, должен
я объяснить! Есть вещи поважнее
земной любви…

ГАНУС:

                     …так этот незнакомец… —
рассказывай…

ТРЕМЕНС:

                  …был очень странен. Тихо
он подошел: «Король письмо прочел
и за него благодарит», — сказал он,
перчатку сняв, и, кажется, улыбка
скользнула по туманному лицу.
«Да… — продолжал посланец, театрально
перчаткою похлопывая, — вы —
крамольник умный, а король карает
одних глупцов; отсюда вывод, вызов:
гуляй, магнит, и собирай, магнит,
рассеянные иглы душ мятежных,
а соберешь — подчистим, и опять —
гуляй, блистай, притягивай…» Ты, Ганус,
не слушаешь…

ГАНУС:

                   Напротив, друг, напротив…
Что было дальше?

ТРЕМЕНС: