Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

«Что же касается нашего заявления об отделении от Вашего высокопреосвященства и Вашего Синода, то оно, при внимательном прочтении его, не может подать повод обвинять нас, подписавших его, в каком-то расколе. Мы ни одним словом не обмолвились, что отделяемся от Вас по разномыслию в вере, тайнодействии и молитве, а только в порядке административного управления и притом до определенного, назначенного в конце заявления, времени. Причины отделения изложены, по моему мнению, ясно и определенно и не могут обличать нас в расколе. Мы остаемся с Вами в союзе веры и молитвы».

Здесь в полемике иерархов поднимается один из важнейших для православной экклезиологии вопросов, связанный с понятием «раскола»: имеет ли единство Церкви формальный, юридически-административный характер, или же природа этого единства – реальная, благодатно-харизматическая? Вторую точку зрения отстаивает митрополит Агафангел, первую – митрополит Сергий, который в ответном письме пишет:

«По мысли канонов расколом называется именно разделение не из-за веры, а из-за вопросов, допускающих размежевание или же из-за нежелания подчиниться распоряжению законной Церковной власти («самочинное сборище»). Что же касается сохранения молитвенного общения при административном разрыве, то можно весьма сомневаться даже в том, возможны ли вообще, или, точнее, канонически законны ли такие отношения между двумя архиереями, принадлежащими к одной и той же Поместной церкви и признающими над собою одного и того же духовного главу в лице «Первого епископа». Но если такие отношения и возможны где-либо фактически, то только между архиереями административно друг от друга независимыми и не связанными друг с другом никакими обязательствами. Между тем, по распоряжению нашего «Первого епископа», я имею тяжкий долг заменять его; несу все эти его обязанности и потому имею право ожидать от своих собратий епископов того же канонического послушания, каким они обязаны по отношению к самому первому епископу».

Вопрос, поставленный с такой остротой, сводится к основной проблеме: какова природа первосвятительской власти, именно в связи с ее фактическим осуществлением в жизни Церкви? Мы полагаем, опираясь на весь опыт Русской церкви после крушения христианской государственности, что «самочинное сборище» именно потому создает раскол, что оно игнорирует те устроительные действия Первого епископа, в которых его человеческая воля послушно следует воле Божественной, вследствие чего эти устроительные действия являются синергическими, т. к. совершаются совместно божественной благодатью и человеческой свободой. Отказ воспринимать это церквеустроительное воздействие божественной благодати, осуществляемое через первого епископа, есть отпадение от полноты благодатной церковной жизни и в этом смысле является расколом.