Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Сила – тот идол, которым преисподняя соблазняет человека, и опустошенная грехом человеческая душа, не знающая Силы Божией, рабски влечется вслед этому соблазну, губя себя и сея гибель вокруг. В рамках такого химерического сознания представлялось совершенно естественным, что свой собственный эгоизм (личный, национальный и т. п.), подразумеваемый и оправданный общей картиной мироустройства, должен откровенно и безудержно восхваляться как возвышенное и благородное следование каким-нибудь идеалам: психология, в высшей степени характерная для уголовных сообществ.

А. Авторханов обобщает свои исследования феномена сталинизма в таких словах: «Он решил занять место официально изгнанного христианского Бога, чтобы вся страна молилась отныне ему одному. В церковь ходят только верующие, но в церковь Сталина ходили все, и никто не верил ни в какой коммунизм, в первую очередь – сам глава этой церкви. Именно поэтому «молитвы» паствы были гиперболические по формулам, напыщенные по тону и насквозь фальшивые по существу» (Загадка смерти Сталина. Франкфурт-на-Майне, 1976. С. 280).

Отношение Сталина к русскому народу и Церкви характеризуется теми же чертами криминально-циничного эгоизма, как и его отношение ко всем остальным реальностям бытия. Лживая националистическая демагогия, насаждавшаяся Сталиным, нанесла тяжкий нравственный ущерб именно здоровому и естественному проявлению русского (да и не только русского) национального сознания и чувства. Действительное возвращение к народным корням произошло во время великих испытаний Отечественной войны; сталинская же мифология привела к возобновлению процесса национального распада, потери национального лица и неповторимой живой самобытности народного духа. И насаждавшаяся Сталиным после войны стилизация жизни под «русизм» и даже «византизм» только способствовала углублению внутренней опустошенности народной души.

Какую же роль в своих планах уготовил Сталин Русской православной церкви – по существу, новой церковной организации, которая была «зачата» уже в 1927 г. и окончательно сформировалась в 1945 г.?

Вернувшийся после войны из эмиграции архиепископ Антоний (Марченко) получил «возможность» (несомненно, выполняя прямое задание) опубликовать такое, например, программное заявление: «Наша родная церковная жизнь… выполняет не только свою внутреннюю, идейную миссию по религиозно-нравственному воспитанию нашего народа, но и, что важнее всего, выявляет свое всемирно-историческое призвание, объединяя весь православный мир и все славянские народы под одним общим церковно-национальным лозунгом великой и неумирающей Кирилло-Мефодиевской идеи. «Москва – третий Рим» остается по-прежнему символом всемирной собирательной идеи, в противовес папству, с его стремлением к духовному самодержавию, епископским аристократизмом и маниакальными мечтами о земном владычестве. Посещение Москвы Восточными патриархами, посещение Святой Земли святейшим патриархом Алексием, приезд в Москву делегации от Православной чешской церкви и, в результате, назначение туда русского православного Экзарха говорит об исключительном оживлении в лоне Православной вселенской кафолической церкви, под фактическим водительством русского православия: «Москва – третий Рим, а четвертому не бывать», – как говорили наши предки, во времена Иоанна III…» (Журнал Московской патриархии. 1946. № 9. С. 54–57).