Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

«Когда члены Всероссийского церковного собора съезжались в Москву, – писал С.Н. Булгаков в своей подготовленной для выступления на Соборе статье-речи, – то лишь у немногих было определенное мнение по вопросу о патриаршестве, а иные и сами не ожидали, что они станут вскоре горячими поборниками его восстановления. Бесспорно, нечто совершилось здесь в самой атмосфере соборной: произошло новое духовное рождение, в недрах соборной церковности родилось патриаршество…

Русская церковь, конечно, могла бы и теперь оставаться при синодальном строе, никакой необходимости восстановления патриаршества здесь нет, и речь может идти лишь о его возможности, которая становится действительностью только в творческом акте церковного соборного сознания. Восстанавливаемое патриаршество не есть только реставрация, но совершенно новый акт Русской церкви, хотя, конечно, она и действует здесь в согласии с древним преданием» (Деян. Собора. Кн. III. Прил. к Деян. 31. Пг., 1918).

Какой же смысл вкладывал Поместный собор в идею патриаршества? Прислушаемся к соборному многоголосию свидетельств и мнений. Вот аспект национально-исторический, выраженный архимандритом Илларионом (Троицким):

«Есть в Иерусалиме Стена Плача. Приходят к ней старые правоверные евреи и плачут, проливая слезы о погибшей национальной свободе и о бывшей национальной славе. В Москве, в Успенском соборе, также есть русская стена плача – пустое патриаршее место. Двести лет приходят сюда православные русские люди и плачут горькими слезами о погубленной Петром церковной свободе и о былой церковной славе. Какое будет горе, если и впредь навеки останется эта наша русская стена плача! Да не будет!

Зовут Москву сердцем России. Но где же в Москве бьется русское сердце? На бирже? В торговых рядах? На Кузнецком мосту? Оно бьется, конечно, в Кремле. Но где в Кремле? В окружном суде? Или в солдатских казармах? Нет, в Успенском соборе. Там, у переднего правого столпа должно биться русское православное сердце. Орел петровского, на западный образец устроенного самодержавия, выклевал это русское православное сердце. Святотатственная рука нечестивого Петра свела первосвятителя российского с его векового места в Успенском соборе. Поместный собор Церкви российской от Бога данной ему властью снова поставит Московского патриарха на его законное, неотъемлемое место. И когда под звон московских колоколов пойдет святейший патриарх на свое историческое священное место в Успенском соборе, – тогда будет великая радость на земле и на небе» (Деян. Собора. Прил. к Деян. 31).

Член Собора А.В. Васильев рассматривает патриаршество как неотъемлемый элемент церковной соборности, как свободное средоточие индивидуальных начал, как добровольно принятую на себя власть, позволяющую преодолеть противоречия личных устремлений. Эта позиция, безусловно, представляет собой развитие славянофильского идеала: