Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

«Основная задача Священного собора – это положить начало восстановлению в жизни нашей Церкви и нашего Отечества исповедуемой нами в 9-м члене Символа веры, но в жизни пренебреженной и подавленной – с о б о р н о с т и (здесь и ниже, разрядка А.В. Васильева. – Л.Р.). Если мы исповедуем Церковь соборною и а п о с т о л ь с к о ю, а Апостол определяет ее как т е л о Х р и с т о в о, как живой организм, в котором все члены находятся во взаимообщении и соподчинены друг другу, то, значит, такая соподчиненность не чужда началу соборности и соборность не есть полное равенство одинаковых членов или частиц, а содержит в себе признание л и ч н о г о и и е р а р х и ч е с к о г о начал… Соборность не отрицает власти, но требует от нее о п р е д е л е н и я к д о б р о в о л ь н о м у е й п о в и н о в е н и ю. Итак, в л а с т ь, определяющая себя к а к с л у ж е н и е, по слову Иисуса Христа: первый из вас да будет всем слуга, – и п о д в л а с т н ы е, д о б р о в о л ь н о п о к о р с т в у ю щ и е п р и з н а в а е м о м у и м и а в т о р и т е т у, – с о г л а с и е, е д и н о м ы с л и е и е д и н о д у ш и е, в основе которых лежат взаимные, общие друг к другу доверие и л ю б о в ь, – т а к о в а с о б о р н о с т ь. И только при ней возможно осуществление истинной христианской свободы и равенства и братства людей и народов… В соборности стройно согласуются лично-иерархическое и общественное начала. Православное понимание соборности содержит в себе понятие в с е л е н с к о с т и, но оно – глубже, указывает на внутреннюю собранность, цельность, как в отдельном человеке его душевных сил, воли, разума и чувства, так и в целом обществе и народе – на согласованность составляющих его организмов-членов…» (Прил. к Деян. 31).

С этим принципиально важным рассуждением можно было бы согласиться, если бы в нем более отчетливо прояснялась роль и место того «личного начала», которое, по мнению автора, лежит в основе как иерархии, так и соборности. О церковно-иерархическом строе можно говорить лишь в том случае, если в качестве предпосылки уже имеется самостоятельное, свободное и способное отстоять себя личное начало. Только в этом случае может ставиться вопрос о добровольном повиновении, единодушии и любви. Если же личное начало еще несвободно, неразвито и слабо, то повиновение и согласие становится вынужденным, и строй церковно-иерархический подменяется строем патриархально-семейным. Историческая же реальность оказалась такова, что патриархально-семейная традиция была в великорусской традиции представлена очень мощно, тогда как личное начало развито сравнительно слабо. Поэтому воцерковление, одухотворение, преображение патриархальности требовало огромных творческих усилий – и к этим усилиям Церковь более всего побуждалась неимоверными по тяжести испытаниями, которые ей предстояло вынести в предстоящие годы.

Еще один аспект патриаршества – как церковной вершины, через которую осуществляется связь со Вселенской церковью, был подчеркнут тем же С.Н. Булгаковым, который усматривал в восстановлении патриаршества великий пророчественный смысл – залог всемирного соединения христианства: