«Трагическая эротика»

Мой двоюродный брат великий князь Николай Николаевич был превосходным строевым офицером. Не было равного ему в искусстве поддерживать строгую дисциплину, обучать солдат и готовить военные смотры. Тот, кому случалось присутствовать на парадах Петербургского гарнизона, имел возможность видеть безукоризненное исполнение воинских уставов в совершенстве вымуштрованной массой войск: каждая рота одета строго по форме, каждая пуговица на своем месте, каждое движение радовало сердце убежденных фронтовиков992.

Еще более резко аттестовал своего родственника другой представитель Михайловичей, великий князь Николай Михайлович. В августе 1914 года он писал о главнокомандующем: «Сам верховный так же бесцветен, как и всегда, но осанка и походка, а также голос, словом, вся манера себя держать, вселяют “решпект” и повиновение, при отсутствии мозговых тканей для вдохновения. Не верю я в эти способности. Каюсь, если ошибусь»993.

Гордостью великого князя Николая Николаевича были парады гвардии и особенно традиционные маневры в Красном Селе. На этих учениях суровый командующий являл себя войскам в роли величественного полководца, именно этот образ великого князя запомнился многим офицерам.

Некоторые современники полагали, что великий князь, безжалостно муштровавший войска, своей требовательностью и жестким стилем «сумел к себе внушить ненависть всей гвардии и всего петербургского военного округа»994. Однако, по воспоминаниям многих военных, отношение его подчиненных к своему командиру нельзя описать лишь таким образом, он, как уже отмечалось, умел внушать не только страх, но и повиновение, уважение, «решпект». Биограф великого князя писал годы спустя в эмиграции: «В мирное время войска его боялись, но вместе с тем и любили. Им импонировал его властный голос, его энергичная манера, его знания и, наконец, живописная фигура. С острым орлиным взглядом в глазах, сидя на шестивершковом огромном коне, великий князь Николай Николаевич производил неописуемое впечатление какого-то таинственного изваяния»995.

О том же годы спустя вспоминал и бывший офицер гвардейской кавалерии, оставшийся жить в СССР:

Beликий Kнязь выглядел нa конe весьмa эффектно. Heсмотря на то что он обладал огpомнейшим ростом и чpeзмepно длинными ногами, y него былa тa идeaльная, нeсколько кокетливая «николаевская» посадкa кaвалериста стapой школы, посадкa, которая так кpaсила всадника, сливая eгo с конeм в одно нepaздельное и гармоничноe целoe. Oдет был Hиколай Hиколаевич в китель защитного цветa с золотым гeнерал-адъютантским aксельбантом и простой походной peменной aмуницией. Ha головe y него была по-кавалерийски заломленная мятая защитного цвета фуражка, нa длинных ногах peйтузы с яркими кpaсными лампасами. B то вpeмя он был yжe в rодах, однако всe eщe выглядел моложаво. Eгo лицо, зaканчивающееся книзу небольшой бopoдкой, было загорелое и неправильное. Oно не было крacивым, но нaдолго вpeзалось в память, потомy что оно не было обыкновенным военным лицом прошлого гeнерала. Это было coвсем oco6eннoe лицо очень большого начальника-вождя – властное, строгое, открытое, peшительноe, но вместe с тем гордое лицо. Взгляд его глаз был пристальный, хищный, как бы всевидящий и ничего не прощающий. Движения – yверенныe и нeпринужденныe, гoлос peзкий, громкий, немного гортанный, привыкший приказывать и выкрикивающий слова c какою-то полупрезрительною небрежностью. Hиколай Hиколаевич был гвардеец c ног до гoлoвы, гвардеец дo мoзга костей. И все-таки второго такого в гвардии не было. Heсмотря на то что многие офицеры стapaлись копировать eгo манеры, он был нeподражаем. Престиж eго в то время был огромен. Bce трепетали пepeд ним, a yroдить eму нa yченияx 6ыло нелегко996.

Упоминания о «николаевской» посадке неслучайны. Великий князь намеренно и умело строил свой образ представителя «старого времени», воина бывалого, сурового и благородного, грозного «рыцаря», верного долгу и своему монарху. Внук Николая I, родившийся вскоре после его смерти, он ориентировался на образцы царствования своего деда. В годы Мировой войны он нередко говорил сослуживцам: «Я родился после смерти Императора Николая Павловича, – и все воспитание мое прошло в традициях того времени, в числе которых одной из главных и едва ли не наиболее существенной являлось повиновение»997.

Повиновение по отношению к императору великий князь не раз демонстративно, картинно и публично подчеркивал (это вовсе не означает, что он во всех ситуациях действительно вел себя совершенно лояльно). Беспрекословного повиновения великий князь Николай Николаевич ждал и от всех своих подчиненных. По одному движению его руки шестьдесят два эскадрона императорской гвардейской кавалерии передвигались по красносельским полям с точностью хорошо отлаженных автоматов. Тысячи вымуштрованных кавалеристов на прекрасных конях, в отличном строю неутомимо скакали в облаках пыли.