Трагический эксперимент. Книга 3

И на этом кончается история революции и начинается уже совсем другая история. Потому что в октябре семнадцатого во главе государства стала кучка исключительных по энергии, беспринципности и изворотливости личностей и начала уже не править — куда там, не до жиру! — а попросту управлять…

Нет, такого и нарочно не придумаешь: великая гордая империя, погибающая от рук собственной элиты и спасённая кучкой циничных авантюристов! Им на Россию было, откровенно говоря, наплевать, но досталась им именно эта страна, и её надо было как-то удерживать, чтобы иметь базу для разжигания грядущей мировой революции.

Когда речь зашла о правительстве, в него вошли только те, кто был согласен с программой — и получилось так, что Совет Народных Комиссаров оказался сплошь большевистским. Нет, в РСДРП (б) тоже существовали фракции и группы, которые смотрели в разные стороны — но хотя бы не в противоположные, и то хорошо! А поскольку у них был ещё и сильный лидер, то новое правительство имело шансы со временем стать дееспособным.

Зато ВЦИК, которому был подотчётен Совнарком, оказался всё-таки коалиционным, хотя и не в смертельном варианте. В него входили 62 большевика, 29 левых эсеров, 6 социал-демократов-интернационалистов, 3 украинских социалиста и 1 эсер-максималист — представители тех политических групп, которых как-то удалось уговорить остаться в Смольном, и в каждой фракции (кроме, может быть, эсеров-максималистов) наверняка было по несколько направлений. Плюс к тому съезд постановил, что туда могут войти, если пожелают, представители крестьянских Советов, армейских организаций и тех фракций, которые покинули съезд 25 октября. Председателем этого “ноева ковчега” стал Каменев.

Из воззвания съезда Советов “Рабочим, крестьянам и солдатам!”:

“Опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на совершившееся в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, съезд берёт власть в свои руки. <…>

Советская власть предложит немедленный демократический мир всем народам и немедленное перемирие на всех фронтах. Она обеспечит безвозмездную передачу помещичьих, удельных и монастырских земель в распоряжение крестьянских комитетов. Отстоит права солдата, проведя новую демократизацию армии, установит рабочий контроль над производством, обеспечит своевременный созыв Учредительного собрания, озаботится доставкой хлеба в города и предметов первой необходимости в деревню, обеспечит всем нациям, населяющим Россию, подлинное право на самоопределение. <…>”

Воззвание — это “протокол о намерениях”, самих же решений было три: о мире, о земле и о немедленном созыве Учредительного собрания. И едва ли принципиальные разногласия кипели вокруг третьего пункта.

Возможно, кое-что прояснит маленький фактик: из одиннадцати членов Временного правительства первого состава девять (кроме Гучкова и Милюкова) были масонами, а всего из 29 человек, прошедших за восемь месяцев через этот орган, масонские значки имели 23 (в том числе, естественно, и Керенский). Но и в ЦИК Петросовета первого созыва все три члена президиума — Скобелев, Чхеидзе и тот же Керенский — тоже являлись масонами. Учитывая, что масонство того времени было не столько тайным обществом, сколько насквозь прозападным деловым клубом, видно, что на самом деле и правительство, и ЦИК — это одна тусовка».

А вот что говорил о тех событиях последний премьер Временного правительства России Александр Фёдорович Керенский в интервью князю Александру Андреевичу Ливену, сотруднику русской секции Radio Canada, записанному в Нью-Йорке в 1964 году. Оно было передано на коротких волнах вторично в 1967 году, когда в Монреале проходила выставка «Экспо-67», а в СССР торжественно готовились отметить 50-летие Октябрьской революции. Передача вызвала протест советских властей.

Это самое длинное из сохранившихся интервью А. Ф. Керенского. Оно особенно интересно тем, что в нём он подробно вспоминает о своём бегстве из Петрограда накануне большевистского переворота в октябре 1917 года. Очевидно, что А. Ф. Керенский настаивает на собственной интерпретации всех тех событий, и с его рассказом многие из русских эмигрантов — участников событий 1917-го — не согласились бы, будь они живы. Нам, однако, представляется, что любое воспоминание очевидцев тех событий, тем более — одного из их организаторов, сегодня представляет бесценное историческое свидетельство.

Светлейший князь Александр Андреевич Ливен — племянник начальницы Смольного института благородных девиц Елены Александровны Ливен. После революции рос в Болгарии, затем учился в Румынии. В Канаде работал на Radio Canada. В 1964 году специально навестил Керенского в Нью-Йорке, чтобы проинтервьюировать того. Запись хранилась в архивах Русской секции радио. После закрытия секции в июне 2012 года архивы были скопированы её последним координатором Евгением Соколовым, долголетним сотрудником радио. Radio Canada ликвидировало архив русской секции.