Трагический эксперимент. Книга 3

Александр Ливен: Мы думаем, нет необходимости объяснять, кто такой Александр Керенский. Если мы сейчас унесёмся в прошлое, в 1917 год, то имя этого человека тотчас же появится у нас на устах. И сегодня я имею большое удовольствие беседовать с Александром Фёдоровичем, который, я надеюсь, расскажет нам, как произошли те события, участником которых он был. Александр Фёдорович, первый мой вопрос: что привело Россию к тому, что произошла смена правительства и Временное правительство стало во главе всей страны?

Александр Керенский: Причина основная — это, конечно, война 1914 года. Перед войной Россия была на самом высоком уровне своего культурного, политического и экономического развития. А во время войны всю войну внутреннюю, борьбу между умирающей монархией, которая кончалась именно эпохой Распутина, и общественным мнением, всеми группами и политическими партиями, представлявшими из себя огромное большинство русского населения, было решено остановить. И лозунгом было: война — до свержения Россией очень могущественного врага — Германии, вместе с Турцией, Австро-Венгрией и так далее. Мы, Россия, были, со своей стороны, членами так называемой Антанты (то есть союза России, Англии, Франции, а впоследствии ещё Италии и таких малых государств, как Бельгия и других). Но, к сожалению, император Николай Второй <…> это перемирие, предложенное нами, он принял за <…> отказ от внутренней борьбы, за доказательство того, что оппозиция признала себя побеждённой этим взрывом патриотических чувств русского народа. И что бы ни говорили в своих писаниях ленины, троцкие и прочие вожди коммунистического периода русской истории, подъём тогда был не только среди верхов, среди интеллигенции, среди так называемого буржуазного класса, а на войну пошло всё крестьянство и все рабочие. Единодушие. Никогда за всю историю России мобилизация не проходила с такой точностью, как в 1914 году. И в «Истории Октябрьской революции» под редакцией Покровского[1] было сказано, что первые месяцы войны весь рабочий класс был охвачен шовинизмом. Коммунистическая партия потеряла все свои позиции, уже тогда имевшиеся на фабриках, заводах. И в течение этих трёх лет, с четырнадцатого до семнадцатого, постепенно положение складывалось всё более критическим и катастрофическим, потому что, несмотря на все попытки великих князей и министров, буржуазного общественного мнения и всей остальной России убедить [Николая Второго] в необходимости вести войну объединёнными силами народа и правительственной власти, у нас этого не было — как во всей Европе; в Англии, Франции, Германии, Австрии — повсюду с самого начала войны к участию в управлении были призваны представители так называемых трудовых масс. Преследования продолжались. Потом начались интриги, не интриги самого государя, а интриги его окружения, Распутина, Щегловитова и так далее. Эта пропасть между властью и народом становилась всё глубже и глубже. И начался, собственно говоря, в 1916-м году, осенью, уже революционный процесс. Этого население не понимало. Население считало, наоборот, что реакция усиливается, что все попытки убедить правительство переменить политику не удались и что Россию ожидает мрачное время полного торжества так называемых «тёмных» сил. Я в это не верил. В Москве и в Петербурге на закрытых собраниях, на которых собирались левые и представители той самой, впоследствии коммунистической, партии, например, Шапошников, Юренев и другие, присутствовали также представители средних слоёв русского населения, либералы, кадеты, демократы, кооператоры. Всё это общественное мнение не понимало, что мы находимся уже в начале революции. Этого не понимало и правительство. Все организации, работавшие на оборону и спасшие Россию от окончательного разгрома ещё в 1915 году, все эти организации — союзы городов, союзы земств, кооператоры — преследовались, в особенности рабочие группы, которые образовались при комитете, созданном высшей буржуазией для укрепления обороны и развития промышленности для благополучного окончания войны[2]. Эта группа оборонцев-рабочих, которых тогда коммунисты называли презрительно «гвоздёвщиной», была уничтожена по совершенно ложным основаниям. В январе — феврале 1917 года правительственный Петербург под руководством полусумасшедшего министра внутренних дел Протопопова стал готовить переворот. Стал подготовлять войска, полицию, жандармерию к тому, чтобы после искусственно вызванных голодных беспорядков в Петербурге разгромить всю патриотическую, работавшую на оборону Россию с Государственной думой во главе.